Море не осушишь

К главам:

Кто возьмет верх в Пуне?

Живот у Мадху Рао, повелителя маратхов, порой будто рвали изнутри железными крючьями. Он тогда бился в мучениях, умолял:

- Кинжал дайте! Зарежусь… Сил нет!

Бестолково суетились лекари, слуги, заплаканная жена Рамабаи. Ужасный радж-якшма[1] делал свое дело. По словам летописца, «рука смерти уже била в барабан за плечами пешвы».

Мадху Рао терзали мысли о будущем Махараштры. Наследника нет. Что будет со страной после его кончины? Пешва приказал выпустить из темницы мятежного дядю Рагунатха Рао. Призвав его и младшего брата Нарайяна Рао к своему ложу, заклинал их держаться вместе. Распри погубят Махараштру. Власть выпадет из рук пешв.

Нарайян Рао, преемник пешвы, был достоин великого маснада. Хоть и молод, а государственного ума не занимать. И отваги тоже. На груди Нарайян Рао носил отметину от майсурской пули, полученную при осаде Муддагири.

- Махараштра будет жить вечно, Мадху, – заверил он умирающего. – Враги ее будут сокрушены. Не тревожься.

То же самое, кусая тонкие губы, повторил и Рагунатх Рао. Но в мыслях у него было иное. Нет! Любой ценой, хоть через труп соперника, пробьется он к вожделенному маснаду.

18 ноября 1772 года Мадху Рао умер в возрасте 28 лет. Проститься со своим властелином явились несметные толпы. Усыпанное жасмином тело пешвы было обложено сандаловыми поленьями. Рядом поместилась верная Рамабаи. Под молитвы брахманов запылал погребальный костер. Смятенный дух Мадху вознесся с клубами дыма в небеса.

Смерть Мадху Рао была страшным ударом для маратхов. Никогда еще не было на маснаде столь способного правителя. Отряды отважных воинов, с оружием и лошадьми, становились под его знамена и получали достойную награду. Куда ни поворачивал Мадху Рао боевого коня, врагам приходилось «испить шербета бегства». В сражениях, которыми он руководил, маратхи неизменно одерживали громкие победы. Конница маратхов, как в былые времена, грозой прошлась по всей Индии. Пешва сурово покарал владык Хиндустана, которые в битве при Панипате сражались на стороне Ахмад-шаха Абдали. И вот, нет Мадху!

Хайдар Али, между тем, не терял времени даром. По всему Майсуру вновь отстраивались деревни, шел ремонт дорог, прудов и колодцев. Крестьяне получали ссуды на покупку плугов, тягла, семенного зерна. Сколько прорех в казне! И Хайдар повысил дань с палаяккаров, особенно с тех, кто воевал на стороне Мадху Рао и Тримбака Рао. Сделал еще одну попытку получить с Мохаммеда Али 30 миллионов рупий и проценты по ним. Влиятельным придворным Мохаммеда Али и членам мадрасского Совета были направлены богатые подарки с тем, чтобы те усовестили наваба, убедили его уплатить старинный долг. Подарки были приняты, но долг так и остался неоплаченным.

Как раз в эту пору в Майсуре были открыты новые месторождения золота, алмазов и железа. Хайдар Али повелел заложить железные рудники. Искусные мастера начали плавить там руду, отливать пушки.

Не было сейчас у Хайдара Али более усердного помощника, чем Пурнайя. Стремителен был взлет молодого брахмана. А все началось с того, что однажды сам Хайдар, мир-мунши – глава казначейства и его помощники никак не могли установить сумму наличных в тоша-ханэ. Сколько раз пересчитывали, а цифры получались разные. Хайдар, потеряв терпение, уже и рукой махнул. Вот тут-то и показал себя Пурнайя. Назвал точную цифру. Учел все, вплоть до последней дудду[2]. Хайдар не поленился проверить еще раз и увидел его правоту. Пораженный способностями Пурнайи, назначил его миром-мунши. А еще Пурнайя был мастер ввернуть в нужный момент нужное слово. Как-то Хайдар Али, увидав плывущее по Кавери бревно, заметил, что, мол, такое тяжелое, а не тонет. Почему? Все в свите развели руками. Никто не мог этого объяснить. Один Пурнайя нашелся что сказать: «тонут лишь те, кто не служит верой и правдой своему господину». Хайдар засмеялся, но слова эти запомнил. И пошли в гору дела Пурнайи!

Хайдар Али зорко следил за событиями в Пуне. Они там развивались бурно. Полгода не прошло, а новый пешва Нарайян Рао опять засадил Рагунатха Рао в тюрьму. И было за что! Рагунатх не отказался от мысли завладеть маснадом. Взбаламутил интригами всю страну. Тайно, через Аппаджи Рама сообщил, что если поможет ему Хайдар Али укрепиться на маснаде Махараштры, то Майсуру будут возвращены все земли к югу от Тунгабхадры, отнятые покойным Мадху Рао.

Ангрезы повели себя предательски в прошлую войну с маратхами, но совсем порывать с ними нельзя. Может, еще удастся наладить с ними дружеские отношения.

Обстановка была неясной. Приходилось ждать. Кто возьмет верх в Пуне? Нарайян Рао или Рагунатх Рао?

Глава 2

На базарной улице

Хамид Хан вернулся с джуком из далекого рейда. Пришлось сопровождать амила, сборщика дани. Опасен был рейд. Многие палаяккары не желали платить дань. А уплатив, норовили напасть врасплох, отнять деньги. В джуке были раненые. У самого джукдара красовалась на голове пропитанная кровью повязка. Пара лошадей пришла под седлами, но без всадников.

- Надоело воевать, джукдар сахиб, – сказал бхат. – Хватит! Намахался саблей.

Хамид Хану жаль было расставаться с храбрым и исполнительным соваром. Да что поделаешь.

- Неволить не могу. Век не забуду, что жизнь мне спас.

В стычке с людьми одного из палаяккаров, Хамид Хан потерял коня, и бхатов Шабдэз унес обоих от верной гибели.

- Стоит ли о том говорить.

Бхат в последний раз вычистил Шабдэза. Преподнес ему пару горстей масалы – смеси ароматных трав, лошадиного лакомства. Простясь с друзьями-соварами, повел Шабдэза на конный базар.

Посредине многолюдного майдана болтался на шесте флаг с изображением коня. Здесь бойко торговали лошадьми, быками, верблюдами, козами. Спрашивали цену перекупщики. Узнав, торговались, либо быстренько отходили прочь. Бхат долго глядел, как испытывают на силу верблюда. Покупатель пригласил дюжину приятелей. Все они разом вскарабкались на спину верблюда, гроздьями повисли у него на шее, на крупе. Верблюд с жалобным ревом пронес эту непомерную тяжесть шагов сто. Покупатель был доволен. Устоял! Хорош.

Нашелся покупатель и на Шабдэза. Усач раджпут в громадном тюрбане, рубахе навыпуск и в чувяках со шпорами, завернув Шабдэзу верхнюю губу, поглядел на зубы. Ткнул кулаком в живот.

- Сколько просишь?

Договорились о цене. Бхат, передав поводья раджпуту, низко поклонился коню. Прости и прощай, верный Шабдэз!

Домой бхат вернулся печальный. Отдал сестре горсть монет – выручку за коня и оружие, жалованье за последние месяцы. Кончилась его служба Хайдару сахибу.

Время и жизненные невзгоды согнули Хирдайю. Лицо высохло и заострилось. Десны изъедены бетелем. Из-под седых усов торчат на черных корешках редкие зубы. А в руках – узелок.

- Пуршоттаму поесть несу, бхат сахиб. Сын теперь главный добытчик в семье. В Дарья-Даулят Баге стену расписывает. Весь город о том толкует.

Бхат направлялся на базар за рисом, но слова Хирдайи нарушили его планы.

- Надо бы и мне взглянуть.

По дороге к Дарья-Даулят Багу маляр жаловался.

- Тяжко досталась нам последняя война. Ох, как тяжко! А тут еще это ворьё. Утром встал – гляжу, угол светится. Ночью какой-то негодяй размягчил водой глину, вырезал в стене дыру. Все деньги, все добро унес, и никто ничего не услышал. Пуршоттаму пора семьей обзаводиться, а денег нет. Хайдар сахиб, вон, собирается женить Типу. У него голова не болит.

- Кто ж невеста Типу?

- Сватали дочь низама. Да куда там! Она, говорят, потребовала прислать ей портрет жениха. Погляжу, мол, каков он из себя. А Типу сказал: «лучший портрет воина его ратные дела».

- Ишь, привереда. Такие женихи, как Типу, по углам не валяются.

Дарья-Даулят Баг, летний дворец, был возведен на берегу северного рукава Кавери, близ Бангалурских ворот. В завоеванной им Сире Хайдару Али понравился дворец Дилавар Хана, бывшего наместником Великих Моголов на Декане, и он решил построить себе точно такой же.

Ах, как красив дворец! Со всех четырех его сторон высятся на низкой каменной платформе деревянные колонны с затейливой резьбой. Меж колонн, от карнизов до пола, свисают зеленые щиты в два яруса – защита от солнца. В нижних щитах – полукруглые вырезы, чтобы можно было войти на галерею, обегающую цокольный этаж. Над крышей – белоснежная надстройка.

У входа сидел, распустив брюхо, дарога-управляющий. Губы кроваво-красные от бетеля. Он покрикивал на мали-садовников, работавших в молодом саду, на водоносов, которые таскали в бурдюках воду с реки.

Бхат попросил:

- Разреши дворец поглядеть, дарога сахиб.

Тот сплюнул в медный угальдан-плевательницу.

- Ступай, погляди. Дал бы хоть полпайсы.

- Это за что же?

- За погляд. У меня семья. Одна собака только сама себя кормит…

Бхат отдал полпайсы. Вместе с Хирдайей поднялся на просторную веранду. Здесь тоже были деревянные колонны. Над верандой нависал балкончик с расписным козырьком – место для маснада. Стены дворца и колонны были разрисованы натуральными красками, оклеены золочеными обоями.

- Позолота – секрет одной здешней семьи, – пояснил Хирдайя. – Добывают ее из сока каких-то трав. По ночам работают. Мы пытались разузнать, да так ничего и не узнали.

Пуршоттама они нашли у восточной стены дворца. В ее правом верхнем углу он наносил кистью сочные, яркие мазки. Кругом сидели на пятках, жевали бетель зрители – свободные от дел дворовые слуги и сипаи. Пуршоттам отставил на минутку кисть.

- Заказано мне было нарисовать низама, – объяснил он с важным видом. – Вон низам возвращается с войском в Хайдарабад после войны с ангрезами. Слоны в два ряда идут. А в хоудахах-то, заметь бхат сахиб, нет ничего! С пустыми руками едет домой низам.

Занятная была картина! Низам едет верхом на коне, розу нюхает. Над головой у него слуги держат зонт. А под конем низама – корова и свинья.

- Это что значит, Пуршоттам? – указал на них пальцем бхат.

Художник напыжился еще больше.

- От себя добавил. Низам клялся, что, мол, вместе с Хайдаром они выгонят ангрезов из Карнатика. Хайдара другом своим называл. А потом его предал, оставил одного биться с ангрезами. Стало быть, вначале был священной коровой, а стал свиньей.

- Верно, Пуршоттам! Свинья он и есть.

Из-под кисти Пуршоттама низам вышел чуть ли не больше слона с хоудахом. Свинья едва ли не крупней коровы. Но какая в том беда? На слонах были яркие попоны, золотые бляхи и цепи. Хайдарабадские сипаи маршировали в красивых военных куртках, с ружьями на плече.

- Славный ты мастер, Пуршоттам, – одобрил бхат. – Низам как живой. Но войска у него, скажу, не чета войскам Хайдара сахиба.

Фреска называлась «дружба и вражда низама».

- А теперь я за рисом, – сказал бхат.

Хирдайе не хотелось его отпускать.

- Пойдем вместе, бхат сахиб. Потолкаться на базаре всегда интересно, даже когда и денег нет. Надежного купца найдем. Неделю назад купил я у одного риса, так, чуть последних зубов не лишился – столько там было камушков.

Бхат и Хирдайя ходили меж купеческих палаток. Глядели, как в зеленном ряду горожане торгуются с хозяевами корзин полных риса, раги, всяческой зелени. Хозяева покупали впрок красный перец, супари, крупный горох «кабули», темнозеленые листочки бетеля. Ходили с дымящимися кальянами саки[3]. С арб продавали сахарный тростник. Из его зеленых тугих стеблей тут же давили белесый пенистый сок – лакомство бедноты.

Бхат сторговался – купил два сэра[4] доброго риса. От соседних рядов неслись сладкие сытые запахи. Там халваи-кондитеры торговали халвой, питхой[5], зардой[6]. На глазах у бхата и Хирдайи молодой, глуповатый на вид крестьянин, разинув рот, долго разглядывал выставленную на лотках халву. Потом взял кусок.

- На место положи, дурень деревенский! – прикрикнул на него халваи. – Не по тебе товар.

- Я женился вчера, – отвечал тот. – Жене в подарок отнесу.

И пошел было прочь. Халваи за ним. Парень тогда сунул халву в рот и мигом съел.

- Вот! Ни нам, ни вам. Что будешь делать?

- Чтоб тебя вспучило с моей халвы! – ругался халваи. – Чтоб она у тебя сбоку вылезла.

На шум тотчас сбежались любопытствующие. Явился разбирать дело усатый, в огромном тюрбане котваль-околоточный. В руках палка. Выкатил глаза, чтоб всех напугать.

На Базарной улице не заскучаешь. Постоянно что-нибудь, да случается. С дальнего ее конца долетал веселый гомон. Туда бежал народ. Хирдайя насторожился:

- Что такое? Побежим-ка и мы, бхат сахиб.

Побежали. Оказалось, сводят давние счеты подростки из двух враждующих махалла. С одной махаллы выставили рыжего петуха с налитым кровью гребнем. С другого – смирного на вид осленка. Их подталкивали друг против друга.

- Петух-то с нашей махаллы, – обрадовался Хирдайя. – Я его у соседки Кашаммы вчера видел. Сейчас мы им покажем!

В окружении галдящей, азартной толпы состоялся небывалый бой.

Военные действия открыл петух, опытный боец. Взъерошась, поклевав что-то для вида на земле, он с хлопаньем крыльев подпрыгнул и больно клюнул осленка в нос. Чиркнул его шпорой по губе.

- Так его, длинноухого!

Но осленок вдруг пришел в необыкновенную ярость. Зубами и копытами он так отделал петуха, что тот с выдранным хвостом, прихрамывая, обратился в постыдное бегство. Победителя с торжествующими воплями украсили гирляндой цветов, увели прочь.

- Ай-ай-ай! Побили нас…

Шум и гам послышались на другом конце базара. Хирдайя тотчас определил:

- Это опять Гобинд Рао! Быть драке. Побежим!

Оказалось и впрямь Гобинд Рао – крепкий парень с наглыми навыкат глазами, поскандалил с кем-то из купцов. Собирался кулаки в ход пустить, да не успел. Сквозь толпу пробрались двое абиссинцев в красных фесках. Схватили Гобинда Рао под обе руки.

- Куда тащите? – завопил тот. – За что?

Гобинда Рао подбадривали пинками.

- Сейчас узнаешь.

За абиссинцами и их жертвой увязалась толпа любопытных. Люди толковали меж собой:

- Это стражи из Саршам-Махала.

- Гобинду Рао не сдобровать.

- Пойдем и мы! – решительно сказал Хирдайя. – Что-то будет.

Глава 3

Хайдаров суд

Хайдар Али старался быть доступным простому люду. В свободные часы охотно разбирал даже мелкие спорные дела, которые решают обычно котваль или кази[7]. Вот и сейчас, в окружении пестрой толпы горожан он творил суд, скорый и суровый. За его креслом толпились знатоки местных законов. Хмурили брови чернобородые в красных тюрбанах джаллады[8] с плетьми в руках. Мунши-писари записывали приговоры.

Перед властелином Майсура поставили распаленных враждой суннитов и шиитов[9]. Богословский спор между ними, как бывало уже не раз, вылился в драку. В ход пошли кулаки, потом кинжалы.

- Что за глупая ссора? – спросил Хайдар Али. – Что лаете друг на друга как собаки? Чего не поделили?

Первым, хлюпая разбитым носом, отвечал пожилой суннит:

- Защитник мира! Спор идет вот о чем. Мы, сунниты, считаем законными преемниками пророка Мохаммеда всех четырех калифов[10], которые правили после него Аравией. А что говорят эти еретики шииты? Мол, первые трое – лжекалифы! Мол, первый настоящий калиф лишь четвертый, Али. Когда мы, сунниты, слышим такое, сердца у нас будто прокалывают шилом.

Хайдар Али поглядел на главаря шиитов:

- Ну, а ты что скажешь?

У того глаза горели огнем слепой неистовой веры.

- Первые три калифа были избраны невежественным народом, а пророку можно только наследовать. Наследников у пророка не было, а значит, первый законный калиф – Али, муж его дочери Фатимы. Али – первый истинный калиф! Потом, Абу-Бакр и остальные лжекалифы оскорбляли Фатиму. Мы никогда не простим им этого.

- Людей, которых вы осуждаете, давно нет в живых.

- Ну и что?

- Осуждать и поносить тех, кто уже не может постоять за себя, бесчестно. Я выслушал вас всех. Если будете и впредь отнимать у меня время на разбор глупых споров, то прикажу отлупить вас всех бамбуковыми палками. Ступайте!

Угроза была нешуточной. Сунниты и шииты поспешили ретироваться. Затем судились двое соседей-хинду. Один из них жаловался:

- Год назад десять рупий у меня занял, и не отдает. А еще другом назывался.

- Брал в долг? – спросил Хайдар ответчика. – Почему не отдаешь?

- Да не брал я у него, Хайдар сахиб! Чем хочешь поклянусь. Это ему никак приснилось. Где свидетели?

- Найдем и свидетелей.

- Не найдешь.

Послушав эти препирательства, Хайдар Али вынес решение:

- Божий суд. Отвести их к реке.

Жалобщика и ответчика поволокли на берег Кавери. Там, на неглубоком месте, где воды по грудь, торчали вбитые в дно жерди. Сутяги должны были войти в воду. Ухватясь каждый за свою жердь, одновременно погрузиться в воду. У кого духу меньше, кто раньше голову высунет, тот и виноват.

Дошла очередь до Гобинда Рао. Абиссинцы поставили его перед владыкой Майсура. Хайдар Али спросил тощего, вздорного на вид старика-брахмана с клюкой в руке.

- Этот?

- Этот самый! – злорадно подтвердил старик. – Обозвал меня при всем народе, да еще и ударил. Из-за таких негодяев хоть на базар не ходи.

Хайдар Али глянул на Гобинда Рао:

- Обозвал брахмана? Ударил? Говори.

Гобинд Рао, помявшись, признался:

- Дураком плешивым его обозвал. А оплеуху он словил за дело. Огреть клюкой грозился. Я тоже человек.

Хайдар Али ладонью прикрыл усмешку.

- Двадцать плетей. Чтоб язык держал на привязи и брахманов почитал.

Как ни вопил Гобинд Рао, джаллады тут же на месте вложили ему указанное количество плетей. Держась за поротый зад, оскорбитель брахмановой чести ударился бежать. Вслед ему кричали:

- Умней будешь, Гобинд Рао!

Домой бхат и Хирдайя возвращались довольные, будто по золотой монете нашли.

- Ай, как славно всыпали Гобинду Рао! – радовался Хирдайя. – Драчуны да задиры хайдаровой плети как огня боятся. Будет о чем рассказать соседям.

Бхат качал головой.

- Ну и прыток ты, Хирдайя. Бегая за тобой, я половину риса растерял.

Глава 4

Дальняя дорога

Хайдар Али терял терпение. Зря время пропадает! Малабар горит в огне междоусобных войн, и вновь завоевать его было бы нетрудно. Доходы с того сказочно богатого края позволили бы быстрее пополнить казну.

Надо было завоевать еще и Кург – небольшую лесную страну к западу от Серингапатама. В Западных Гатах имеются пять проходов, которые ведут на Малабар. Самый короткий и самый удобный из них пролегает как раз по Кургу. Кург образует как бы седло Гат. Расположен он так удачно, так хорошо прикрыт, что владыки его не боятся Майсура. В свое время, овладев Беднуром, Хайдар Али решил, что имеет правá и на Кург. Послал было туда Файзуллу Хана с отрядом войск. Однако воинственные жители Курга – кодагу оказали столь решительное сопротивление, что Файзулла вынужден был ретироваться. Но и в правящем роду Курга сейчас кровавая распря. Надо, надо прибрать к рукам Кург!

Казалось бы, на ловца и зверь бежит. В сентябре 1773 года в Серингапатам прибыло посольство из Курга. Вакили – стройные воины в красных тюрбанах и голубых халатах, оставили свои длинные карабины и боевые ножи «киркутти» у входа в Саршам-Махал. На многолюдном дарбаре, перед маснадом, они держались гордо, смело. За словом в карман не лезли. Голоса у них были громкие и резкие, похожие на орлиный клекот.

Речь перед маснадом Майсура держал старший из вакилей – пожилой, доблестный, как видно, воин:

- Линга Раджа, законный хозяин Курга, просит у тебя помощи, Хайдар сахиб. Его сильно потеснил Деваппа – наглый узурпатор. Деваппа сам собирает налоги с большей части страны. Помоги Линге Радже утвердиться на маснаде, и он не останется в долгу.

Хайдар Али, потягивая дым из кальяна, холодно поглядывал на вакилей. Эти окаянные раджи Курга не смирные овцы. Вредят, как только могут. Едва Майсур окажется втянутым в войну, как они уже начинают заводить ссоры. В 1771 году после катастрофы у Чинкурли они вконец обнаглели. Не пропускали через свою страну майсурские обозы с провиантом и фуражом. Предательски захватили одну из пограничных крепостей. Судьба Хайдара тогда висела на волоске. Мир на западной границе нужен был как воздух. А Кург – ворота в Майсур. Пришлось умиротворить вздорных кодагу передачей им ряда ценных талук.

- Маратхи оставили после себя в Майсуре опустошение и голод, – продолжал между тем вакиль. – Линга Раджа знает об этом. И он рад будет поделиться зерном – зерна в Курге всегда в достатке. Уплатит старые долги.

Какая возможность укрепиться в Курге! Малабар сразу стал бы ближе. Не нужно было бы тогда совершать утомительные обходные марши через Беднур или Коимбатур. Но что предпримешь, когда над головой висит меч? Из Пуны приходят тревожные вести: маратхи готовятся к новому походу. Разве откажутся они от дармовых 12 лакхов, которые привыкли получать из казны Майсура?

Хайдар Али выразил сочувствие Линге Радже, но ограничился туманными обещаниями. Вручив вакилям бетель, отпустил их восвояси. Пускай ждет и надеется Линга Раджа.

Но судьба неисповедима. Все вдруг круто изменилось. У Саршам-Махала остановил усталого верблюда прибывший с севера харкара. Оказавшись в личных покоях Хайдара Али, он передал Аббасу Али свиток бумаги, запечатанный красным сургучом, со словами:

- Важная бумага, Хайдар сахиб. Мне велено было ехать не останавливаясь.

Такая спешка неспроста! В Пуне что-то произошло. Внутренний голос подсказывал Хайдару Али, что борьбе за власть там пришел конец.

- Читай, Аббас.

Секретарь пробежал глазами по затейливой вязи персидского письма.

- Убит Нарайян Рао.

Хайдар Али с живейшим интересом выслушал послание Аппаджи Рама. Вакиль сообщал, что 30 августа 1773 года пешва был зарезан тайными убийцами. Найти злодеев не удалось. После Нарайяна Рао осталась его беременная жена.

Вот она, неожиданная новость! Место Нарайяна Рао занял Рагунатх Рао. А с этим сардаром – давние дружеские связи. Развязаны руки. Можно приступать к осуществлению задуманных планов.

Спокойный доселе Серингапатам вдруг ожил, наполнился шумом и лязгом оружия. Красными муравьями забегали, засуетились у своих казарм телохранители. В военном городке у Каригатского холма гремели барабаны, пели трубы. Наики, выстроив сипаев, проверяли оружие, подсумки с порохом и пулями, баклаги, скатки из одеял.

Хайдар Али, как всегда, решил перед походом обратиться к неведомым силам, которые таинственным образом предопределяют ход событий во вселенной. Он отправил в храм Шри Ранги богатые подарки. Просил брахманов открыть книгу судеб, поглядеть, что там написано. Что ему предстоит?

Мудры брахманы! И чем щедрей подарки, тем надежней их предсказания. В храме ярче запылали светильники. Бормоча священные мантры-заклинания, жрецы чередой пошли вокруг идола. Потом собрались у толстой «книги» - связанных воедино дощечек из пальмового дерева с коричневыми от времени письменами. Старший из жрецов, раскрыв «книгу», ткнул наугад пальцем в одну из ее страниц. И палец его, как говорят, уперся в слова, которые и хотелось услышать Хайдару Али. Слова те были: дальняя дорога.

Глава 5

Малабар стал ближе

В декабре на полях Майсура еще стоит зеленой стеной, колышет седыми метелками сахарный тростник. Но рис уже собран. И на токах – утоптанных пятачках земли среди жнивья с бурой стерней и грязью, вовсю идет молотьба. Головы у крестьян покрыты платками, концы которых завязаны под подбородком. Рубахи насквозь просолены. Одни, взяв за комель сноп, хлещут им о камень или доску. Другие бьют по нему палкой. Третьи гоняют по снопам связанных одной веревкой бычков. Хватая на ходу солому, бычки ходят по кругу, копытами выбивают зерно из колосьев. Рядом работают женщины. Играют дети.

Распрямив спины, крестьяне глядели из-под щитка ладони на старую дорогу, ведущую к границе Курга. Там шли войска. Двигались пехотные колонны. Волы, мотая рогатыми головами, дружно тянули пушки. А вон появились и слоны – один с зеленым стягом, другой с наккаром. Не прошел, а пробежал отряд рослых молодцев в пунцовых одеяниях с длинными пиками в руках. Посредине отряда будто плыл слон-великан. Знатного всадника в хоудахе узнал один из крестьян – отставной сипай-инвалид:

- Хайдар, братья. На кого-то войной идет…

Какое дело мирным пахарям до распрей земных владык? Только бы не мешали им выращивать рис и раги. Не жгли бы, не вытаптывали мирные поля.

Уверившись, что маратхам сейчас не до него, Хайдар Али приступил к осуществлению своих планов. О них до последнего времени никто ничего не знал. Но в самом конце 1773 года майсурская армия двинулась на запад.

Батальоны шли форсированными маршами. По обе стороны дороги высились раскидистые деревья. С их веток змеями свисали воздушные корни. При виде походных колонн и артиллерии встречные крестьяне накидывали одеяла на головы пугливых бычков с печальными черными глазами. Улепетывали стайки обезьян.

На сороковой миле началось царство бамбука. Бамбук рос вольно, огромными пучками. У его корней, под предательским ковром из прелых листьев, пузырились топи. За бамбуком потянулись рощи тика, нима, розового дерева, густо обвитых лианами. Дорогу все тесней обступали скалы, поросшие ядовито-зелеными мхами, непроходимые заросли, болота.

На привалах измученные сипаи без сил падали на землю. Но, как видно, не чувствовал усталости Кумараппа – длиннорукий, звероватого вида сипай.

- Я в Курге не раз бывал, братья, – рассказывал он. – Зверья здесь пропасть: слоны, олени, кабаны, пантеры. Посылали нас сюда тигров отлавливать для Саршам-Махала. Бывало, посадим в большую клетку козу, дверцу насторожим. А еще лучше – привесить к ветке дерева добрый кусок мяса, а листья внизу полить клеем. Ночью явится тигр, прыгнет, а к лапам листья прилипнут. Сядет он их сбрасывать, кататься начнет, а они ему глаза залепят. Тут и мы с сетью.

Кумараппу слушали с интересом.

- Помните медведя, с которым бился Дильниваз Хан? Я его словил! А лесные кодагу – народ суровый. С ними лучше не связываться. Когда они воюют между собой, так первым делом норовят разбить храмы противника…

Наконец, войска вступили в лес, дикий и могущественный. Он заполнил собой все вокруг. Громоздился по кручам. Нависал с обрывов. Сплетал ветви над узкой полосой дороги.

- Кург, братья, – сказал Кумараппа. – Ухо держи востро!

В старинной мусульманской хронике есть такие строки о Курге:

«Долины и возвышенности Курга неровны, как неровны бывают души скаредных и щедрых. Реки и пруды всегда переполнены. Зеленая земля, стремясь избежать солнечных лучей, стыдливой невестой кутается в чадру туманов. А розы, которые никогда не перестают цвести, напоминают юных дев, что сбросив фату скромности, чаруют всех своей красотой.

Здешние деревни таятся среди деревьев у подножий холмов. Они обнесены частоколом и рвами для защиты от диких слонов. Слоны здесь огромны, словно горы. Большие стада их бродят на полной свободе, и слонята, свертывая и развертывая хоботы, будто играют в мяч.

Кодагу – отважные воины. Ни один из них не выйдет из деревни без ружья, тлеющего фитиля и киркутти за спиной. А их женщины – истые посланницы красавиц Китая и Чогхала. Изяществом телосложения, серебристостью лиц, правильностью черт и легкостью походки они соперничают с девами Ирана и Туркестана. Подобно хурам[11] ходят они по этой дикой стране, которая, тем не менее, прекрасна, словно райский сад.

При описании холодов в Курге калам теряет гибкость, будто его окунают в Ледяное море. Язык правды от изумления стынет будто скованный льдом, хотя рот у воина защищен парой добрых усов. И немудрено! В страхе перед здешним холодом, солнце со всем его теплом спешит прочь из этой страны. Быстробегущая луна по той же причине зябко кутается в голубую вуаль небес.

Но все это не более, как описание лета. Упаси нас, Аллах, от здешней зимы! Ибо полгода муссонные тучи исторгают на эту страну нескончаемые ливни. Земля от выпадающей здесь обильной росы с вечера до семи – восьми часов утра покрыта густыми испарениями, которые окутывают холмы и долины.

Пахари, закутавшись с головы до пят в старую одежду или одеяла, день-деньской работают в полях. Их мучают пиявки, которые в пору затяжных дождей во множестве рождаются среди листьев и корневищ. Присасываясь к телам людей и животных, они не оставляют жертву до тех пор, пока не напьются крови досыта. В довершение всего, здесь множество скорпионов, змей. И если одна из этих гадин ужалит человека, то душа покидает тело столь стремительно, что Азраил – ангел смерти, не бывает готов принять ее».

Внезапное вторжение майсурцев в Кург было подобно удару грома при ясном небе. Деваппа предпринять ничего не успел. Несколько тысяч его воинов без приказа собрались на лесистом холме и были окружены. Который уж час кипел свирепый рукопашный бой. Отважные кодагу – в кожаных шлемах, длинных рубахах из грубой ткани, подпоясанные черными и белыми кушаками, бились с мужеством отчаяния. Выкрикивая имена своих богов, рубили пришельцев страшными боевыми ножами. Сами гибли под ударами штыков и сабель.

Хайдар Али наблюдал за осадой холма сидя в кресле на расстеленном ковре. По правую руку от него стояли Шринивас Рао Баракки и Саэд Сахиб. Позади – телохранители.

- Деваппа – человек с кошачьими глазами, – говорил Хайдар. – Негодяй, каких мало. В прошлую войну с маратхами подло захватил мою пограничную крепость, обезглавил весь гарнизон, двести человек. Я отплачу ему той же монетой. Пять рупий за голову!

Деньги кому не нужны? Осада холма закипела с новой силой. Сипаи, пеоны и каллары стали приносить головы убитых кодагу. Им тут же вручалась награда.

Держа в руках две головы, явился распаленный боем Кумараппа.

- Вот, Хайдар сахиб! Глянь.

Хайдар Али глянул. Мертвые головы поразили его правильностью черт. На лицах цвета спелой ржи лежала печать суровости, непреклонного мужества. Он вдруг спросил:

- Не жаль тебе их, сипай? Гляди, какие красивые.

Кумараппа не понял.

- О чем толкуешь? Это были храбрые вояки. Не знаю, как их одолел. Сам чуть не погиб.

Свидетелями неравной битвы были франки из почетного эскорта. Впереди солдат, скрестив руки на груди, стояли пожилой капитан Пиморин и лейтенант Дюмон.

- Мой бог! Срубают головы так, будто это кочаны капусты, – сетовал Пиморин. – Увы! Восточные люди жестоки.

Лейтенант возразил:

- Только ли восточные, месье? Вспомните, как ловко орудуют топорами королевские палачи в Париже. А англичане? Недавно я встретил земляка-гасконца. Он только что прибыл из Бенгалии. По его словам, сыны Альбиона дотла разорили эту богатейшую страну. И три года назад там разразился страшный голод. Умерло несколько миллионов человек. Вся Бенгалия была усеяна человеческими костями.

- Слыхал об этом, месье Демон. Впрочем, глядите-ка! Кажется, наши кодагу сдаются.

На холме затрепетало белое полотнище. Бой был тотчас же прекращен. Уцелевшие кодагу бросали оружие.

Под ударами майсурцев пали лесные крепости Маркара, Паттери-Наду, Беле-Наду. Всякое сопротивление было сломлено. Хайдар Али передал страну Линге Радже при условии, что тот будет платить ежегодную дань в 24 тысячи рупий, отдаст округа Сулию и Велусавиру.

Линга Раджа сурово расправился со сторонниками Деваппы, которые попались ему в руки. Есть близ Маркары чудовищный обрыв, откуда виден, наверное, весь Кург. Лоскутками кажутся рисовые поля, тонкими нитями речки и ручьи. При виде бездны захватывает дух. Сюда-то и приволокли пленников.

- Поставьте их на самый край, – приказал Линга Раджа. – Предатели! Глядите на Кург в последний раз. Жаль, улизнул сам Деваппа.

Пленники, однако, не выказывали страха. Они окидывали взором вздыбленный у их ног Кург, похожий на зеленое, бескрайнее море. Прощай, родная сторона! Один из них пригрозил:

- Ты привел в нашу страну майсурца, Линга Раджа, и боги накажут тебя за это. Будь ты проклят!

Плюнув в сторону Линги Раджи, он кинулся в бездну. Его примеру последовали остальные.

Кург был в руках Хайдара Али. Бастионы Западных Гат здесь не столь высоки. Спуск к Аравийскому морю не столь крут. Ближе стал Малабар с его светло-коричневыми песками, на которые вечно набегают волны, с его парусами на горизонте.

Глава 6

Будто перезрелый плод

Малабар был объят тревогой. Опять идет войной грозный Хайдар! Он уже где-то на перевале. Его сын Типу Султан, полководцы Шринивас Рао Баракки и Саэд Сахиб во главе сорокатысячной армии спускаются с Гат на побережье.

Просчитались малабарские владыки. В недавнюю войну с маратхами Хайдар Али терпел поражения, был наголову разбит под Чинкурли. И они решили, что на этот раз гибели Хайдару не избежать. А Хайдар, будто оборотень, уцелел. Сухим из воды вышел. Вновь сил набрался. И вот уже его войска берут в клещи наиров, которые толпами бегут спасаться в горы.

Нынешний заморин, хозяин Каликута, не в пример своему дяде, был храбрецом. Но и его охватило смятение. Он тоже полагал, что Хайдару придет конец. Поэтому в нарушение договора не платил положенную дань. Приказал зарезать хайдаровых вакилей Рангаппу Наяка и Рамагири Чаннараджию, которые явились в Каликут с требованием об уплате дани.

Что делать? Заморин спешно заключил с франками договор, по которому признавал себя вассалом короля Франции. И 12 января 1774 года в гавани Каликута громыхнул пушечным салютом фрегат. Это явился губернатор Маэ месье Дюпар с отрядом войск. Грех было бы упустить такой шанс округлить французские владения на побережье! Франки заняли Каликут. С большой помпой подняли на главном бастионе белое с золотыми лилиями знамя Бурбонов.

Когда к Каликуту прибыл Шринивас Рао Баракки, навстречу ему из ворот крепости вышел щеголеватый морской офицер.

- Заморин и Каликут находятся под защитой короля Франции. Прошу отвести войска.

Майсурский полководец отвечал:

- Я прибыл сюда не шутки шутить, феринг. Скажи своим, чтобы убирались подобру-поздорову. И как можно скорей.

Не обращая внимания на флаг короля франков, Шринивас Рао Баракки пошел на штурм Каликута. Наиры бежали. И франки, пробыв в Каликуте едва ли неделю, с позором ретировались.

Заморин ускользнул из Каликута. Но земля жестка, а небо далеко. Пощады от Хайдара Али ждать не приходилось. И заморин с горсткой преданных слуг некоторое время скрывался в горах. Потом прибыл к Крангануру с просьбой об убежище. Но дюжие голландские солдаты захлопнули перед ним ворота. Раджа и голландцы – истинные хозяева Кранганура, посчитали присутствие заморина нежелательным. Чего доброго, разгневается Хайдар! Тогда заморин хитростью захватил две барки. Подняв паруса, ушел морем на юг. Траванкур – вот где его спасение! Но и там он оказался нежеланным гостем. Едва барки прибыли в Читрал, порт на территории Траванкура, как последний из владык Каликута был взят в плен.

Хайдар Али не был обескуражен утратой флота в прошлую войну с ангрезами. В голове у него роились великие замыслы. Али Радже, который встретил его с большими почестями, он заявил:

- Будем опять строить корабли, Али Раджа. По всему побережью. Где только можно – в Каликуте, Мангалуре, у тебя в Каннануре. Майсуру нужен флот, да такой, чтобы с ним считались и ангрезы, и португальцы, и франки.

- Я готов! – обрадовался Али Раджа. – Была бы на то твоя воля.

По плану Хайдара новый флот должен был состоять из десяти больших трехмачтовых кораблей с 28 – 40 пушками на борту, множества более мелких судов. В заливе Бхаткол он намеревался построить якорную стоянку для военных и торговых кораблей.

Между тем, судьбу Каликута разделили Чираккал, Кадаттанад, Катиот. Сопротивление наиров было сломлено. При таком обороте дела поспешили выразить верность Хайдару раджи Кочина и Кранганура.

В многолюдном лагере Хайдара Али побывали с визитами послы ферингов. Отвесил галантный поклон посол-франк из Маэ. Он был великолепен в своем завитом парике, синей куртке и белых панталонах, высоких чулках и башмаках.

- Губернатор месье Дюпар весьма сожалеет об инциденте с Каликутом, – ворковал посол. – И надеется, что это не поколеблет уз традиционной дружбы, которые связывают Францию и Майсур. Не так ли? Это была ошибка.

Хайдар Али охотно согласился:

- Кто не делает ошибок. Но заморин – мой подданный. Он вел себя как предатель, и должен быть наказан. Хорошо, забудем об этом.

Портить отношения с франками никак нельзя. К кому тогда обращаться за пушками, ружьями, свинцом и порохом?

Согнул в поклоне широкую как дверь спину голландский посол. Губернатор Нидерландов в Кочине был крайне обеспокоен продвижением Хайдара Али на юг и стремился сохранить с ним дружеские отношения.

- Ты, говорят, намерен строить новый флот, Хайдар сахиб, – говорил посол. – В добрый час! Мы готовы оказать помощь. Пришлем в Каликут необходимые материалы, вооружение для кораблей, добрую парусину. У нас есть умелые корабелы, кузнецы и плотники. Все они к твоим услугам. Скажешь, пришлем самых больших, самых красивых слонов с Цейлона.

Хайдар Али поблагодарил посла. Голландцы не обладают в Индии серьезной военной силой. Но в будущих схватках Майсура с его врагами и их поддержка немаловажна. Хайдар даже выразил согласие оплатить авансы местным раджам в счет будущих поставок риса и пряностей. Обещал сохранить за ними торговые привилегии.

Натерпелись сраму португальские послы. В прошлую англо-майсурскую войну их фактор в Мангалуре повел себя бесчестно. Открыл перед ангрезами ворота фактории, через которые ангрезы ворвались в Мангалур. А власти в Гоа решив, что Хайдару Али приходит конец, сделали безуспешную попытку захватить его прибрежную крепость Пиро. Все равно, мол, ее захватят англичане! У Хайдара Али тогда были все основания отомстить португальцам. Но совсем отталкивать их он счел неразумным. И выслушав неуклюжие извинения, приказал фаудждару Шейху Али вернуть им факторию. Более того, выпустил из темницы священников, которые подстрекали мангалурцев к непослушанию. Разрешил возобновить службы в католических церквах.

Португальцы в душе – на стороне ангрезов. На таких друзей, непостоянных как горные вороны, надежда плоха. Хайдар Али не церемонясь, высказал послам все, что думал:

- Я сохранил за вами все торговые привилегии в своих владениях. Последние пять лет фактория в Мангалуре давала вашей казне по шестнадцать тысяч шерафинов в год. Что вам еще нужно? И есть ли у вас совесть? Впрочем, поверить в это невозможно, как невозможно поверить, что в доме евнуха родился ребенок…

Когда послы покинули шатер властелина Майсура, у них был вид незаслуженно выпоротых школяров.

- О, святая дева Мария! Какое унижение! – кипятился старший из них. – Этот дикарь осмеял нас, наш старый добрый флаг. И откуда только ему известно о наших доходах с фактории? С другой стороны, что возразишь? Наш фактор поступил по-свински. Он должен был помочь майсурцам в обороне Мангалура, пусть даже на этот счет с Хайдаром не было договоренности.

Того же мнения были и его коллеги:

- Хайдар, как видно, считает нас нацией, которой ни в чем нельзя доверять. Хорошо хоть, оставил за нами факторию.

Пристыженная кошка угол царапает.

Весь Малабар, от Телличерри до Кочина, разумно оставленный Хайдаром Али в прошлую войну с ангрезами, был вновь в его руках. Казна Майсура пополнилась двенадцатью лакхами рупий. Армия получила девяносто слонов. Хайдар и сам не ожидал, что поход будет столь легким и успешным. Малабар, будто перезрелый плод, сам упал ему на ладонь.

Глава 7

Бесценный свиток

Акоп Симонян прибыл в Серингапатам. Велев сложить товары во дворе мехман-ханэ[12], сказал приказчику:

- От товаров ни на шаг, Гурген.

Видно было, что в городе назревает какое-то важное событие. На Базарной улице нарасхват шли корзины, горшки и кувшины всех видов и размеров. На глазах пустели мешочки с хной, шафраном, сандаловым порошком, арековым орехом, окрашенным рисом. Горожане запасались пшеничной мукой, топленым маслом, бобами, овощами, свежими и сушеными фруктами.

Людно было у лавок ювелиров. Те выставили на продажу затейливые кольца, серьги и браслеты из стекла, серебра и золота. У одной из лавок какой-то старик укорял толстогубого, черного как негр ювелира:

- Лавка высокая, а товар гнилой! Совесть-то есть у тебя? Вчера купил серебряный браслет на свадьбу дочери. На целую толу[13] обманул!

- Знать ничего не знаю, – отпирался ювелир. – У меня товар добрый. Может ты лавкой ошибся?

- Слыхали, что говорит? – обернулся старик к свидетелям. – Все они, ювелиры, такие. Как кусачие блохи. Едва работать начнет, а уже ворует. У родной сестры, и у той хоть немножко, да сопрёт.

Симонян, не дослушав, пошел дальше по рядам. Он обрадовался, увидев Сурена Саркисяна.

- Какими судьбами, Сурен? Уехал из Калькутты?

- Не те слова, Акоп. Бежал оттуда с семьей. Ангрезы выжили. Вот, завел лавку в Серингапатаме. И не я один. Здешний люд к нам дружелюбен. Власти помех не чинят. Часовню свою задумали строить. Уж и деньги собраны.

- Вижу, идет торговля.

- Хайдар сахиб женит сына. Потому много заказов из Саршам-Махала, из знатных домов. Люди подарки заготавливают. Хорошо идут ковры, дорогие одежды и ткани. Сам знаешь – богатая свадьба – купцу праздник.

- И я не с пустыми руками приехал, Сурен. Решаюсь на одно важное дело. Выгорит, так будет нам, армянам, большая выгода.

- Бог тебе в помощь, Акоп!

Акоп Симонян ходил по базару, спрашивал о ценах. А кругом только и было разговоров, что о свадьбе, о приданом, о деньгах.

- Я было совсем отчаялся. Дочек замуж пора выдавать, а денег нет. Спасибо, Хайдар сахиб выручил.

- И нас в бумагу вписали. Будет на что угощенье приготовить…

Акоп Симонян еще раз осмотрел давно приготовленные подарки. Не дешевы ли? Но нет! Иранский посеребренный шлем с золотой засечкой, дамасская сабля и английское охотничье ружье были куда как хороши. Должны понравиться.

Хайдар Али, как всегда, был занят сразу множеством дел. Но, отложив их все, принял купца с великим почетом. Усадил рядом с собой. Угостил бетелем. Предложил затянуться дымом из своего кальяна.

- Был черен как ворон, Акоп. А ныне побелел.

- Время-тиран всех белит, Хайдар сахиб. Вот прибыл поздравить тебя с женитьбой сына. Типу стал великим воином, опорой маснада. О его бранных делах бхаты разнесли молву по всей Индии. Прими подарки.

Хайдар Али, знаток оружия, по достоинству оценил и шлем, и саблю, и ружье.

- Отличная работа, Акоп. Спасибо! Как дела?

- Идут дела. В Мадрасе ангрезы нас пока терпят. А о Бенгалии того не скажешь. Плохо там нашему брату. Бегут оттуда армяне. Многие осели в твоей столице, в Бангалуре…

- Знаю.

- Их встретили здесь как братьев. И вот… хочу обратиться к тебе с великой просьбой.

- Говори.

- Дозволь армянам торговать в Майсуре беспошлинно. Нас не так много. Убытка твоей казне с того не будет. Без защиты плохи наши дела. Прости, если что не так.

- Купцам я друг и брат, Акоп, – сказал Хайлар Али. – Об услугах, которые армяне оказывали в трудный час, я не забыл. Торгуйте в Майсуре вольно, беспошлинно…

Хайдар Али сосватал для сына сразу двух невест. Одна из них была дочерью Имама Бахши. Другая, Ракия Бану – дочерью Лалы Мияна Чаркули. И Серингапатам несколько недель гудел пчелиным ульем. Горожане толпами являлись на главную площадь поглазеть на Саршам-Махал. Дворец был полон разнаряженных гостей. Поднимал великий шум оркестр из карнаев, медных труб, бансри-флейт, литавр и цимбал. Местные поэты во главе с шамс-уль-шуара[14] Сабкатом читали в честь Типу Султана касыды-героические оды. Ночью Саршам-Махал был залит ярким светом, полон музыки и песен. В чернильно-темном небе рвались ракеты. Рассыпая тысячи разноцветных искр, бешено крутились огненные колеса. А с крепостных стен палили пушки.

В Серингапатаме в эту пору было сыграно немало свадеб. По улицам одна за другой двигались свадебные процессии. Впереди, выкрикивая похвалы в честь жениха, шли слуги; если ночью – с фонариками. Жених ехал на коне – в алом тюрбане и парчевой одежде, с головы до ног в цветочных гирляндах, с саблей на боку. Следом валом валили родня и соседи, музыканты, танцовщицы, фокусники.

По приказу Хайдара Али были составлены списки семей, где имелись юноши и девушки брачного возраста, а у родителей не было денег на свадьбу. Все расходы брала на себя казна. И в бедняцких махалла тоже шли процессии. Там тоже старались не ударить лицом в грязь. Удалось задешево нанять коня – хорошо! А нет, так жениха сажали на плечи крепкого мужчины. И мы не хуже людей.

Маляр сам, своими руками соорудил у входа в хижину пандал – навес из переплетенных пальмовых и банановых листьев. Заботливо украсил его цветами. Под пандалом была установлена фигурка бога Виньешвары, покровителя сочетающихся браком. Виньешваре, домашним богам были преподнесены дары: медные и серебряные монетки, кокосовые орехи, шербет. Соседки помогли «освятить» дом: освежили пол коровьим навозом, разбавленным водой.

Пуршоттам в назначенный день натерся убтаном – благовонным маслом, надел новые штаны, рубаху и тюрбан. Женщины, распевая свадебные песни, привели из родительского дома невесту, Рупу. Вах, как хороша была Рупа! В белом сари с красной каймой. Ладони – желтые от хны. В черных волосах цветы жасмина. На лбу сверкает биндли – кусочек зеркала. А на запястьях, на лодыжках – браслеты. Жених и невеста притворялись, будто впервые видят друг друга. Но знакомы были давно. Однажды Пуршоттам разрисовал узкую ладонь Рупы красками, да так ловко, что она целый день хвасталась перед подружками.

От дома жениха все отправились на берег Кавери. Шествие открывал брахман, жрец из соседнего храма. В одной руке у него был отрез белой материи, в другой корзина со снедью. Далее шли Пуршоттам с Рупой, родня, свидетели. Хирдайя тащил на веревке корову с теленком.

На каменистом берегу Кавери состоялась свадебная церемония. Пуршоттам коснулся рукой головы брахмана, а Рупа плеча жениха. Потом все трое взялись за хвост коровы. На хвост вылили немного воды. Наконец брахман, Пуршоттам и Рупа обошли кругом коровы и ее чада. Так стали Пуршоттам и Рупа мужем и женой.

Корову с теленком увел брахман. Он прихватил с собой ткань, корзину со снедью. Это была плата за его труды.

Хирдайя был безмерно счастлив.

- Слава богам! Исполнил я отцовский долг, – говорил он бхату. – Теперь и помирать можно. Чую, недолго проживу.

- Смерть не зови, Хирдайя. Она сама придет в положенный срок. А я вот решил наведаться в свою деревню. Давно там не бывал. Племяннику шестой год идет, а я его в глаза не видел.

Вскоре из столицы Майсура ушел на восток торговый караван. Дюжину арб с товарами вел за собой Акоп Симонян. Купец был доволен собой. Удалось легко и быстро добиться положительного решения вопроса, столь важного для армян.

Симонян в который уже раз достал из кошеля свиток бумаги, скрепленный государственной печатью Майсура. Прочел персидские строки. Это был кауль – разрешение на беспошлинную торговлю во владениях Хайдара Али. Такие же каули получили все купцы-армяне, осевшие в Серингапатаме и других майсурских городах.

Бесценный свиток!

Глава 8

На круги своя

Рагунатх Рао знал, что нелюбим в народе. Знал, что в храмах и на базарах Пуны почти в открытую говорят: руки его замараны в крови пешвы Нарайяна Рао. Недовольство и брожение в стране Рагунатх решил утишить бальзамом национального триумфа. Новые победы сплотят маратхов, ему принесут славу.

А кто враги? Понятное дело – низам и Хайдар Али!

Рагунатх Рао всей мощью двинулся на Хайдарабад. Армия низама была разгромлена. Самого низама спас генерал Ремо – командир отряда наемников-европейцев. Ремо пробил дорогу сквозь конные толпы маратхов, доставил низама в Бидар[15]. Но отсидеться за могучими стенами Бидара не удалось. Рагунатх заставил-таки низама подписать санад о передаче маратхам Бидара, Аурангабада и Берара.

Вот он, первый успех!

Давно ли Рагунатх Рао домогался дружбы Хайдара Али? Давно ли считал его опорой в борьбе за маснад Махараштры, а Майсур – убежищем в случае неуспеха? Но сейчас Рагунатх думал и действовал так же, как его предшественники на маснаде. Хайдар Наик не желает платить чаутх и сардешмукхи, вторую половину контрибуции по мирному договору. Захватил Малабар. Кара, да падет на его голову!

Рагунатх Рао повернул на юг. Неисчислимая конная орда перешла вброд Кришну и Тунгабхадру, стала надвигаться на Майсур. Кровопролитная схватка казалась неизбежной. Но судьбе угодно было распорядиться по-иному.

К крепости Кальяндурга, где стояла лагерем маратхская армия, примчалась дюжина всадников на запаленных конях. Это был сардар Баджи Рао Барве, брат пешвы. Бросив поводья слугам, он вбежал в шатер.

- Беда Рагунатх!

- Что? Что такое?

- В Пуне переворот. Власть захватили заговорщики во главе с Наной Фаднависом.

Рагунатх Рао, вскочив с ковра, забегал по шатру.

- Ах, негодяй! Перерезать бы ему глотку. Почему афганцы не снесли ему башку при Панипате?

- Это еще не всё. У вдовы Нарайяна Рао родился сын. Нана Фаднавис объявил младенца законным пешвой, а себя регентом.

Это было страшным ударом по амбициям Рагунатха Рао. Рушились все его планы. И он почти не слушал дальнейшего рассказа брата о том, что Нана Фаднавис чуть не каждый день поднимался на слоне к храму богини Парвати, что близ Пуны. Молил богиню, чтобы вдова разродилась сыном. Увы, молитвы негодяя были услышаны.

Как раз в эту пору, в этих самых местах пролегал путь Аппаджи Рама. Хайдар Али направил его в Пуну, чтобы окончательно договориться о мире, об уплате чаутха и сардешмукхи. Аппаджи Рам недоумевал. Мимо его каравана, то вдалеке, то совсем рядом проносились на запад разрозненные отряды всадников. Один, другой, третий.

- Эй, погоди! – остановил вакиль отставшего маратха. – Куда это вас несет?

- В Пуну.

- Что там стряслось?

- У вдовы Нарайяна Рао родился сын, Савай Мадху Рао Второй. Он-то и есть законный пешва. Кто теперь станет служить Рагунатху? Покинул его и мой сардар.

- Где Рагунатх?

- У Кальяндурги.

Маратх, хлестнув коня, помчался догонять свой отряд. А Аппаджи Рам впал в глубокое раздумье. Нет, не в Пуну надо сейчас ехать!

Рагунатх Рао метался в бессильном гневе. Словно песок сквозь пальцы уходит власть. Каждую ночь из лагеря дезертируют сардары. Армия тает на глазах. Денег нет. Что делать? И почти обрадовался, увидев Аппаджи Рама.

- Ты прибыл сказать, вакиль, что Хайдар Али уплатит чаутх и сардешмукхи? Не так ли?

Аппаджи Рам отвечал:

- Платить дань Хайдару не из чего, Рагунатх сахиб. Майсур не скоро оправится после грабежа, учиненного Тримбаком Рао.

- Мне деньги нужны! Живые деньги! Ну пускай он возьмет в залог хотя бы Сиру.

- Давай поговорим начистоту, Рагунатх сахиб. Оглянись кругом. Тебя покинули почти все сардары. В твоем лагере остались одни пиндари. Что ты можешь сделать один? Без друзей? Без армии?

Рагунатх Рао метнул на вакиля быстрый взгляд.

- Думаешь, я все потерял?

- Пока не все. Но можешь потерять. У тебя не счесть врагов. Оказать помощь тебе может лишь Хайдар Али. Вам надо держаться вместе…

Все вдруг переменилось. Тот, на кого Рагунатх Рао шел войной, стал казаться ему якорем спасения.

Через несколько дней прибыли верблюжьи харкары из Серингапатама. Хайдар Али вполне одобрил мысль своего вакиля. Рагунатх Рао пока законный глава маратхов. А младенец, ведь, может и помереть. Был подписан Кальяндургский договор от 1775 года. Хайдар Али признавал Рагунатха Рао пешвой, обязывался платить ему (и никому более!) дань в шесть лакхов, оказывать в случае нужды военную помощь. Рагунатх Рао, со своей стороны, «передавал» Хайдару обширные территории – от Серингапатама на юге до берегов Кришны на севере.

Поди, придерись! Аппаджи Рам, очень довольный собой, повернул караван обратно к Серингапатаму. А Рагунатх Рао устремился к Пуне. Может, еще удастся удержать за собой великий маснад.

Представлять свои интересы при дарбаре Хайдара Али, ждать обещанные шесть лакхов Рагунатх Рао поручил Баджи Рао Барве. Тот явился с отрядом всадников к Сире снять маратхский гарнизон. Да не тут-то было! Киладар Бапуджи Синдхия, выйдя на бастион, на виду у Барве разорвал в клочья письмо с приказом о сдаче крепости.

- Эй, сын шакала! Для меня приказ Рагунатха Рао, убийцы законного пешвы, не приказ. Проваливай, не то смету картечью!

Баджи Рао Барве ускакал к Серингапатаму. По дороге людей у него поубавилось наполовину. Недаром говорят: испорченное зерно дешево стоит.

Под стенами Сиры вскоре появился Типу Султан с большим войском. После трехмесячной осады он взял крепость. Киладар Бапуджи Синдхия попал в плен. Согласно приказу Хайдара Али, Типу срыл укрепления Сиры, а ее жителей отправил в Серингапатам. Так уничтожен был опорный пункт маратхов, откуда они совершали грабительские походы на государства Декана и Южной Индии. Затем Типу взял Муддагири, Ченнарайядургу, Хоскот, Дод-Баллапур, Чик-Баллапур, Гуррамконду.

Хайдар Али искусно использовал распри среди маратхов в своих целях. Уже к середине 1777 года территории, отнятые в трех войнах пешвой Мадху Рао, вновь оказались в его руках.

Все встало на круги своя.

Глава 9

Конфедераты разбежались

Продвижение Хайдара Али к Тунгабхадре напугало его северных соседей. Всерьез забеспокоились Хаким Хан из Кадаппы, наваб Мунаввар Хан из Карнуля, раджа Читальдруга, раджа Мурар Рао из Гути – независимые пока правители. За действиями Хайдара с ревностью и подозрениями следили наваб Басалат Джанг из Адони и низам.

Все они, наконец, объединились во враждебную Майсуру конфедерацию. Пока не поздно, надо укротить неукротимого наика!

Кампанию открыл наваб Басалат Джанг. Но начал он с того, что послал своего везира Девичанда с войсками, артиллерией и двумя сотнями франков проучить раджу Додаппу Наяка, хозяина соседней крепости Беллари. Раджа шестой год не платил дань. Объявил, что мол, сюзереном его является Хайдар Али. А сам, хитрец, не платил никому.

Осада шла успешно. Додаппа Наяка собирался уже пардону просить, как случилось непредвиденное. Нападению подверглись сами осаждающие. Ранним утром на их тылы обрушились ракеты, навалились чьи-то неизвестно откуда взявшиеся войска. Подмога! –возликовал было Додаппа. Но разглядев со своей дурги зеленые знамена с конскими хвостами, сипаев в зеленых и алых тюрбанах, разом пал духом. Хайдар! И этот за данью пришел.

В самом деле, это был Хайдар Али. Он зорко следил за ходом осады Беллари: пускай потрудится на Майсур Басалат Джанг! А когда стало очевидно, что силы Додаппы на исходе, он форсированными маршами двинулся к Беллари. На полпути Хайдар оставил на попечение Пурнайи всё, что мешало быстрому движению – артиллерию, обоз с военным имуществом. Пушкарей, однако, взял с собой.

Сардар Хан, лучший в майсурской армии канонир, скалил в усмешке молодой белозубый рот.

- Что ж, огурцами будем кидаться, Хайдар сахиб? Хоть одну пушку захвати.

- Будет тебе пушка.

С легкой пехотой и кавалерией Хайдар Али вновь устремился к Беллари. Труден был безостановочный марш. Не один сипай умер от непомерной усталости. Дошла едва половина людей. Но огромное расстояние в 210 миль было преодолено всего за пять суток. Внезапно появившись у Беллари, Хайдар ударил по тылам Басалата Джанга. Девичанд был убит. Сипаи его разбежались. Лишь месье Лалли, командир франков, до вечера удерживал позиции. Но с наступлением темноты ушел и он.

Созерцая на марше свой поредевший отряд, Лалли чертыхался:

- Проклятье! Хайдар выбил нас из Беллари как пробку из бутылки. А мы-то думали, что эта каналья сидит у себя в Серингапатаме…

Замысел Хайдара Али вполне удался. Удар его был столь внезапен, что канониры-франки не успели заклепать пушки. Апроши к крепости были в полном порядке. Ядра, картусы пороха, пыжи, кадушки с водой – на месте.

- А ты говорил, огурцами кидаться, Сардар Хан. Принимай подарок от франков, – указал Хайдар Али на захваченную пушку. – Испытай-ка ее на Додаппе. Вон он сидит на стене.

- Это мы сейчас!

Сардар Хан прикинул на глаз расстояние и тщательно отмерил требуемую порцию пороха. Покидав на ладонях тяжелое ядро, закатил его в жерло. Прилег к орудию. Грянул выстрел. Хайдар и сипаи проводили глазами ядро, которое ударило по краю стены, спугнув оттуда толпу защитников во главе с Додаппой. Восхищенные сипаи разразились криком:

- Джай!

- Ловкач, – одобрил Хайдар Али.

У захваченных пушек встали майсурские канониры. Хайдар Али продолжил осаду. У него тоже были все основания наказать Додаппу Наяка. Когда Хайдар изнемогал в борьбе с Тримбаком Рао, этот негодяй совершал разбойничьи налеты на майсурские деревни, грабил крестьян. Который год не платит обещанную дань.

Додаппа Наяка не продержался и трех дней. В крепость летели ядра, сея смерть и пожары. Майсурцы ладили штурмовые лестницы, фашины. Ждать помощи было неоткуда. Глубокой ночью Додаппа с семьей спустился по веревкам со стены и удрал, оставив на произвол судьбы добро, накопленное поколениями правителей Беллари.

Только бы не попасться в руки Хайдару!

Узнав о судьбе Додаппы Наяка, разбежались по своим углам конфедераты. Басалат Джанг гнал в Хайдарабад и Мадрас харкар с мольбами о помощи. Однако, мольбы не возымели действия. Пришлось ему, скрепя сердце, купить мир за три лакха.

Бежал хайдарабадский полководец Дхаунса, который вторгся было с войсками на земли Хайдара Али, учинил грабежи. Второпях Дхаунса бросил две исправные пушки, 50 верблюдов, трёх слонов и груды военного имущества.

Выложил три лакха рупий наваб Мунаввар Хан, хозяин Карнуля.

Хайдар Али двинулся к Гути. С хозяином Гути раджой Мурар Рао у него были давние счеты.

Глава 10

У стен Гути

Мурар Рао знал, что его ждут нешуточные испытания и запасся впрок ядрами, порохом, свинцом. Набил зерном и фуражом закрома.

В декабре 1775 года дал знать о себе Хайдар Али. К воротам Гути прибыл харкара с запиской.

«Скоро жди меня в гости, – писал Хайдар. – Мы, ведь, старинные друзья. Потому прошу о сущем пустяке: пришли зерна и фуража на один лакх рупий. А может встретимся? Потолкуем о былом»?

Мурар Рао отписал ответ: «В гости тебя никто не звал. Я – сенапати[16] маратхской державы. Привык сам получать, а не уплачивать дань. Говорить нам с тобой не о чем».

С тем и отбыл харкара.

Гути – одна из самых неприступных крепостей Декана. Бхаты-сказители далеко разнесли молву о богатстве ее владык, мужестве ее воинов. Впервые Гути упоминается в рукописи от 973 года, где Нарасимха Второй из династии Ганга значится под титулом «раджа Ганга из Гути». Лет тридцать назад Гути попала в руки Мурар Рао, и он еще больше укрепил ее древние стены.

Через неделю гарнизон Гути был поднят на ноги тревожным гулом барабанов. Мурар Рао с площадки Бала-Хисара – Верхнего Дворца, глядел на то, как подтягиваются к его крепости майсурские батальоны, как скачут вдалеке толпы всадников.

- Вот он, наик!

- Не впервой, – отозвался везир Пали Хан, – отобьемся. Пуна без помощи нас не оставит.

В пушечном выстреле от Гути возник палаточный городок. Засинели дымы костров. Оттуда прибыл Али Раза Хан с белым флагом. Его встретил у ворот Мурар Рао.

- Что надобно Хайдару?

- Хайдару Али надобно, чтобы ты вернул ту долю добычи, которая досталась тебе после сражения у Чинкурли, – отвечал Али Раза. – В том числе пушки, слоны, лошади и палатки. А кроме того, вернешь ему земли, переданные тебе Тримбаком Рао, уплатишь дань.

- Слишком много хочет наик.

Али Раза, прищурясь, сдержанно посоветовал:

- Держи язык в узде, Мурар Рао. Не задирай головы выше небес. Отдай Хайдару Гути, и он оставит тебе округ Сендур.

Мурар Рао отвечал потоком оскорблений.

- Или не ведает наик, что за моей спиной Махараштра? Или не испытал он на своей шкуре остроту маратхских клинков? Гути ему не видать как своих ушей!

- Гляди, Мурар Рао. Заплачешь кровавыми слезами.

Гордый раджа не пожелал продолжать разговор. Ворота были захлопнуты. Али Раза вернулся в свой лагерь.

Хайдар Али объехал на коне вокруг Гути. Гранитные холмы, выдавленные из земных недр неведомой силой, надежно защищали Нижний форт. Поверх холмов – мощные зубчатые стены с множеством защитников. А в северном углу, господствуя над укреплениями, высилась чудовищная дурга с гладкими, отвесными краями. На ее вершине цитадель – цепи боевых стен с четырнадцатью воротами.

Амиры и полководцы в свите властелина Майсура удивлялись:

- Вот это крепость! Высокая, как небо.

- Глядя на нее тюрбан потеряешь.

В расщелинах дурги гнездились грифы. Огромные птицы, распахнув крылья, срывались со своих мест, и восходящие потоки воздуха швыряли их в небесную синеву. Глядя на это, качал головой Али Раза Хан:

- Дивны дела Аллаха! Вознес он на равнине этакую скалу. Говорят, Гути никто еще не брал с бою.

- Надо взять, – сказал Хайдар Али. – Не с бою, так измором. Не уйду, пока не разорю вражеское гнездо.

Пять недель по округе раскатывались громы. Вспыхивали по вечерам зарницы от пушечных ударов. Хайдар Али велел перегородить арыки, по которым вода поступала в крепость. Подступы к ней перерезал кавалерией Типу. По словам летописца, «в Гути не пробраться было не только что человеку, но даже птице и саранче».

Сардар Хан близко продвинул осадную пушку к юго-западным воротам. Бил ядрами по железным створкам. Он будто вел с защитниками Гути смертельную игру огнем и железом. После удачного выстрела вылезал на бруствер. Гримасничал, кричал:

- Хорош подарочек, друзья?

- Будь ты проклят! – неслось от ворот.

К исходу января 1776 года Сардар Хан расшиб петли ворот, и они с грохотом рухнули на землю. Был объявлен общий штурм.

- Вперед, бахадуро!

Из траншей выскакивали ждавшие своего часа сипаи. Дружно полезли по лестницам на крепостные стены. Отряд храбрецов, возглавляемый Хайдаром Али, со стрельбой, сметая защитников Гути, ворвался через разбитые ворота в Нижний форт. И Мурар Рао ничего не оставалось, как спешно укрыться в цитадели.

Захваченные в Нижнем форте трофеи были велики: битком набитые военные склады, десяток пушек, две тысячи лошадей. Часть этого добра досталась Мурар Рао после разгрома майсурцев при Чинкурли. Хайдар Али сам осмотрел трофеи.

- Ишь, сколько нахватал, разбойник!

В слоновнике переминались с ноги на ногу серые великаны. Среди них был и «государственный слон». Тот самый, что семь лет назад, августовской ночью 1768 года спас раджу Мурар Рао – союзника ангрезов. Раненый шальной пулей, он сорвался с цепи и опрокинул майсурскую пехоту, уже вступавшую в лагерь раджи.

Осада цитадели растянулась на восемь недель. Хайдар Али знал, что в любую минуту Мурар Рао может получить подкрепление из Пуны. А Мурар Рао допустил непростительную оплошность. В цитадели у него была пропасть лошадей и верблюдов. Оттого в каменных цистернах с пугающей быстротой убывали запасы воды. Обе стороны сочли за благо пойти на мир.

Цена мира после долгой торговли была определена в 12 лакхов.

Али Раза, которому Хайдар Али поручил вести мирные переговоры, привез с собой лакх «живых» денег, на семь лакхов драгоценностей. А взамен остающихся четырех лакхов Мурар Рао прислал заложников. Хайдар Али принял заложников как дорогих гостей. Не знал, куда их усадить, как угостить. За дастарханом лестно отзывался об отваге самого Мурар Рао, о стойкости и мужестве защитников Гути.

К одному из заложников, совсем еще юнцу, Хайдар отнесся как отец родной.

- Будешь великим воином, сынок! У меня глаз наметан на удальцов. Видел, как ты рубился с моими сипаями при штурмах цитадели. Такой сын – счастье для отца.

Юноша был сыном Юнус Хана, бывшего командующего войсками раджи Мурар Рао. Семь лет назад Юнус Хан погиб в сабельной схватке с майсурцами. Молодость неопытна. Долго ли вскружить ей похвалами голову? Молодой человек забыл об осторожности. Военные действия ведь окончены. Скрывать нечего. В порыве откровенности он заявил:

- У Мурар Рао всего хватает – и воинов и провианта. Если бы не воды всего на три дня, так он бы ни за что не согласился на такие жесткие условия.

Воды в цитадели на три дня! Это меняло все дело. Словно бы пропустив эти слова мимо ушей, Хайдар Али приказал Али Разе позвать ростовщиков-сахукаров. Пускай, мол, сахукары прикинут стоимость драгоценностей, присланных Мураром Рао.

- Завтра же и осаду снимем.

Пир, мирная беседа продолжались еще несколько часов. Но все круто переменилось, когда к вечеру Али Раза, выполняя тайный приказ Хайдара, доложил:

- Драгоценностей не на семь, а всего на пять лакхов, Хайдар сахиб!

Хайдар Али разыграл величайшее разочарование и гнев.

- Как? Не хватает двух лакхов? Не ожидал такого от Мурар Рао! – Он обратился к юноше. – Видишь, сынок, как обернулось дело? Что ж, забирай деньги, драгоценности и полезай с ними обратно на дургу. Скажи своему хозяину, что он обманщик и что ему это дорого обойдется.

Юный заложник поднялся с дастархана бледный, как смерть. Он понял, что обманут, что сам того не желая, стал предателем. А поправить дело уже нельзя. Невозможно.

Глава 11

Осколок великой империи

Хайдар Али возобновил осаду, твердо зная, что вода в цитадели на исходе. И на раскаленной солнцем гранитной макушке дурги вскоре воцарился ад кромешный. Сотнями дохли лошади. Трупы их рвали слетевшиеся со всей округи хищные птицы. Со стен цитадели неслись стоны:

- Воды! Воды дайте!

- Умираем от жажды!

Снизу кричали:

- Слезайте с дурги. Здесь воды сколько хочешь.

По словам летописца, «из-за сильной жажды иссякли сила и твердость в сердцах защитников Гути». Многие из них самовольно спускались вниз. Гибли, скатываясь с дурги. Хайдар Али предупредил, что не пойдет более ни на какие переговоры, пальнет по белому флагу из пушек. И Мурар Рао ничего не оставалось, как сдаться безо всяких условий. 16 апреля 1776 года он спустился с дурги в паланкине, с безоружным гарнизоном. С ним были его сыновья Венкат Рао и Нарсинг Рао. Передавая ключи от цитадели, Мурар Рао униженно просил:

- Пощади, Хайдар. Не меня, так хоть моих сыновей.

- Что так, великий сенапати? Запросил пощады у ничтожного наика, которого не ставил вровень даже со своим чувяком? Отнимать жизнь у тебя и у твоих сыновей я не собираюсь.

Недаром говорят – холодный металл режет раскаленный.

Хайдар поднялся в цитадель. Среди захваченных пушек отыскал ту заветную, которую у него некогда оттягал Мурар Рао, но которую он всегда считал своей.

- Вот ты где, Вишнучакра!

Мурар Рао был помещен под стражей в отдельном шатре. Ах, как трудно смириться с мыслью, что потеряно всё, что собирал в течение всей жизни! Раджа пытался добиться у Хайдара Али аудиенции. Молил простить давние грехи. Ведь, воевали же они когда-то вместе под знаменем Нанджараджа. Вместе громили вражеские караваны и обозы. Но все было напрасно. Хайдар не прощал оскорблений.

Забегая вперед, скажем, что Мурар Рао был отправлен сначала в Серингапатам, а оттуда в Кабальдургу – майсурскую Бастилию. Там, на уединенном утесе среди гиблых болот, пленнику оставалось лишь вспоминать о прежних геройских делах, о былой славе. Сердце Мурар Рао грызли горечь, обида. Разве не выполнял он мужественно и твердо ту роль, которую отводили ему пешвы? Разве Гути не была надежным бастионом в южных владениях маратхов, которые у них оспаривал сильный и предприимчивый враг? Три долгих месяца он в одиночку выдерживал осаду, надеясь на помощь из Пуны. Но так и не дождался.

На что жизнь, когда все потеряно? Мурар Рао заболел болотной лихорадкой и умер. Не найти его надгробного камня.

Мурар Рао был последним независимым владыкой к югу от Тунгабхадры, который мог представлять для Хайдара Али реальную опасность. У маратхов между Мираджем и Колхапуром было в это время сорок тысяч всадников, но не нашлось вождя, который бы повел их на выручку Гути. Низам и ангрезы, словно в оцепенении, глядели на гибель раджи.

К концу апреля Хайдар Али занял все земли Мурар Рао. Взял его знаменитые крепости Ганджикоту, Пенуконду и Сандур. Княжество Гути перестало существовать. По словам летописца, «из-за глупой вражды к Хайдару Али Мурар Рао развеял по ветру свои владения и богатства. Его настигла месть, которую Хайдар вынашивал долгих двадцать лет».

В июне 1776 года властелин Майсура прибыл к Тунгабхадре. Уже вступил в свои права муссон. С неба низвергались ливни. Река мчала вспухшие воды на северо-восток. За ее свинцовой полосой Хайдар Али видел сквозь полосы дождя смутные очертания крепости Анегонди.

- Лодки! Сто человек со мной.

Тотчас была доставлена дюжина кожаных лодок-корзин. Оставив армию на попечение Типу Султана, Хайдар переправился на северный берег. Там его встретил раджа Тирумаларайя, хозяин Анегонди.

- Не удостоишь ли посещением мою скромную обитель? – с поклоном предложил он. – Дастархан уже готов.

- Охотно, раджа сахиб.

За дастарханом Хайдар Али с любопытством разглядывал раджу. Ведь раджа – прямой потомок могущественных некогда владык Виджайянагара! Канули в небытие несметные богатства, неисчислимые армии этих владык. Крепостца Анегонди – вот все, что осталось от великой империи. А он, Хайдар Али – безвестный и безродный воин, своими руками почти воссоздал ее.

Тирумаларайя знал о судьбе раджи Мурар Рао и сильно трусил. На его полном темном лице был написан страх, губы тряслись. Что на уме у мусульманина? Поколебавшись, он начал было:

- Лакх рупий – вот все, что я мог бы…

Хайдар Али прервал его:

- Не требую ничего, раджа сахиб. Твоим предкам принадлежала вся Южная Индия. Велика была их слава. Владей и далее своей Анегонди.

Вручив радже почетные одежды, Хайдар Али вернулся к армии. Предстояло раздавить последних уцелевших палаяккаров к югу от Тунгабхадры, которые, словно надеясь на чудо, еще огрызаются в своих крепостях.

Глава 12

Мышиная возня

Водеяров постигла новая беда. В середине сентября 1776 г. умер махараджа Беттада-Чамарадж Водеяр. Умер внезапно, на семнадцатом году жизни, не просидев на троне и шести лет. В столице шептались:

- Что-то больно рано мрут махараджи.

- Не от злой ли руки?

Печалилась вдовствующая махарани Лакшми Аннамани. Какое несчастье! Беттада-Чамарадж Водеяр только-только входил в силу. Начал уже вникать в государственные дела. Он, как и его рано умерший старший брат, обещал многое. И нет его! Рухнули все надежды. Махарани хотела посадить на трон способного юношу из рода Водеяров, но не тут-то было! Хайдар Али, который недавно явился с берегов Тунгабхадры, заявил, что сам выберет очередного махараджу.

И вот, в Радж-Махале были собраны со всего Майсура малолетние потомки Водеяров по мужской линии, имевшие права на трон. Набралось их немало. В зале аудиенций слуги разложили фрукты, сладости, цветы, игрушки, оружие, книги, кошельки с деньгами, украшения. Затем впустили детей. Хайдар Али скомандовал:

- А ну, хватайте кто что хочет! Кому что нравится.

Дети дружно накинулись на игрушки, фрукты, сладости. Но не так поступил один мальчуган. Внимание его привлек блеск кинжала. Правой рукой он схватил кинжал. В левой руке у него оказался лимон.

- Это махараджа! – воскликнул Хайдар Али. – Первая его забота – защита Майсура. Вторая – торговля товарами Майсура, пополнение казны. Подведите его ко мне. Дайте его обнять.

Пушечный салют известил жителей Серингапатама о том, что теперь у них новый махараджа, Кхаса-Чамарадж Водеяр Восьмой. Кхаса был внебрачным сыном покойного Чикки Кришнараджи и его наложницы Мудду Маламмы. Забегая вперед, скажем, что этот Водеяр пережил Хайдара Али на тринадцать лет и сидел на троне Майсура вплоть до 1796 года.

В Серингапатаме шли торжества по случаю возведения на престол нового махараджи. А Лакшми Аннамани имела тайную встречу с брахманом Тирумаларао – давним преданным слугой Водеяров. Тирумаларао прибыл из Кудаппы, куда его сослал Хайдар Али, тайком, в обличье богомольца. Встреча состоялась в храме Шри Ранги. Свидетелем разговора был один лишь истукан – бог Вишну. В каменном святилище, где таится божество, было душно. Остро пахло тленом, горелым маслом. Чуть теплились языки светильников. В полумраке брахман едва видел собеседницу.

- Вишну немилостив к Водеярам, – говорила махарани. – Сколько бед, сколько несчастий! Узурпатор не посчитался со мной, посадил на трон шестилетнего ребенка.

- Чтоб никто не мешал ему править Майсуром.

- Это ни для кого не секрет. А мне уже 34 года. И дождусь ли я, когда Кхаса станет взрослым, способным к борьбе? Беттаду Чамараджа извел, наверное, сам Хайдар.

Брахман, подумав, отвечал:

- Вряд ли, махарани. Беттада Чамарадж был еще слишком молод, чтобы представлять для него опасность. Скорее, это дело рук твоей завистницы, Мудду Маламмы.

- Ах, она отрава! Знаю, ей не терпится захватить власть. Регентшей мечтает стать. Сколько врагов! Даже в Радж-Махале. Но все равно – не перестану биться за права Водеяров.

Брахман слушал.

- И вот что, Тирумаларао. Надеяться на помощь маратхов более нечего. Они только и думают, как бы ограбить соседей. В Пуне нет твердой власти. Большие сардары перессорились и передрались. Рагунатх Рао вовлек маратхов в войну с Компанией. Ангрезы – вот кто сейчас самая большая сила в Индии. Только они и могут выручить Водеяров. Не так ли?

- Пожалуй так.

- Недавно я направила мадрасскому лат-сахибу Пиготу письмо с просьбой о помощи. И он ответил, что рад был бы помочь свалить узурпатора. Но Хайдар – сильный враг. Чтобы ниспровергнуть его нужны время и терпение. Лат-сахиб просил назначить надежного человека, который бы сообщал ему время от времени о планах и делах узурпатора. На примете у меня нет никого, кроме тебя, Тирумаларао.

Брахман молчал, и махарани напомнила:

- Я подтверждаю все, что обещала. После победы Водеяров ты станешь диваном Майсура. Будешь получать десять процентов ото всех доходов казны. Или мало этого?

- Ну хорошо, – неохотно согласился брахман. – Слишком много риска. Я явился сюда вопреки запрету Хайдара Наика. За одно это, узнай он, мне не сносить головы…

Тирумаларао словно в воду глядел. Его пребывание в Серингапатаме не укрылось от глаз вездесущих джасусов. Едва Тирумаларао переступил порог своего дома в Кудаппе, как прибежал Нараянрао. На нем лица не было.

- Беда, брат! Верный человек шепнул мне, что Хайдаром подослан в город тайный убийца. У него приказ зарезать нас обоих. Бежим!

Братья похватали заранее приготовленные деньги и драгоценности. Путь их лежал в Мадрас.

Хайдар Али отомстил братьям. Их имущество в Серингапатаме и Мандии было конфисковано, ближайшие родственники брошены в тюрьму.

Пострадала и махарани Лакшми Аннамани. Киладар Исмаил Сахиб переселил ее из Радж-Махала в пристрой, изолировав от остальных Водеяров. Сказал на прощание:

- Говорил ведь, махарани – дорого тебе обойдется эта мышиная возня!

Глава 13

Сначала подрасти, племянник

Бхат держал путь на север. За спиной неразлучный дхоляк. В котомке несколько горстей риса и дюжина чапати-лепешек. На левом рукаве желтела тряпица. По старинному обычаю, эту тряпицу с зашитой в ней рупией повязала сестра со словами: «Храни тебя Аллах»! Ночи путник коротал в дхармшалах, под рыжими от времени каменными крышами или в поле у костра.

Будто впервые, бхат глядел на расстилавшуюся вокруг равнину с одиночными деревьями, на синие горы со срезанными вершинами, которые сливаются с фиолетовым небом на горизонте. Постукивая палкой, шагал вдоль длинных прогонов рисовых полей с растрескавшейся землей и бамбуковыми помостами, с которых в пору созревания риса сторожа пугают прожорливую птицу и обезьян. Шел мимо древних храмов, мимо деревенек, которые, будто младенцы из рук матери, робко выглядывают из манговых садов и пальмовых рощ.

«До чего же хорош ты, Майсур! – думал умиленный бхат. – Обильна твоя земля, полита она потом пахарей, кровью воинов…»

Наконец вот он, знакомый холм, обросший серой, сухой как порох травой. Отсюда начинается дорога на Чампаку. Бхат подождал, пока не скроется из вида попутный караван, пока не стихнут людской говор, скрип колес. Пройдя с полкоса, он вышел на опушку манговой рощи. За рощей виднелись соломенные крыши, гопурам, темный от времени, тонкий минарет мечети.

Чампака!

Время будто остановилось. Бхат сотворил молитву у мазара здешнего пира-святого. Над мазаром, как всегда, чуть шевелились выцветшие флаги. На глиняном надгробье лежали приношения. Кругом плиты и камни с арабскими письменами. Могилы предков! Бывало, чуть не каждый день являлся он сюда на кладбище с друзьями-приятелями. Однажды разорили осиное гнездо. Так пришлось спасаться в пруду. И из воды носа не высунешь. Так и метят вцепиться в макушку разъяренные осы. Он тогда пришел домой заплаканный, с распухшим от укусов лицом. К его щекам, ко лбу с охами и ахами прикладывали мокрые тряпки.

Где ты, далекое детство?

Воспоминания бхата нарушили звонкие голоса. Под соседнее манговое дерево забежали мальчишки. Приплясывая, они кидали вверх камешки и щепки.

- Бандар! Бандар![17]

Бхат пригляделся. На толстой ветке среди листвы, не обращая на крикунов внимания, сидела обезьянка и грызла неспелое манго. Но вот камешек выбил из ее лапок манго, и это вывело обезьянку из себя. Наклонясь с ветки, она негодующе заверещала на озорников. Те покатились со смеху. Одному стало так смешно, что он, упав на землю, стал колотить ее пятками.

Вот оно, новое поколение мальчишек Чампаки! Которое по счету?

- Дайте ж ей поесть, – вмешался бхат. – Сами-то, небось, молока попили, по чапати съели.

Мальчишки мигом забыли об обезьянке. Подойдя поближе, сбились в тесную кучку. Круглыми, блестящими от любопытства глазами смотрели на незнакомца. Кто он, этот человек с полуседой бородой, в пестром тюрбане, с посохом в руке?

- А нет ли среди вас Хасана? Отец его – десятник Ахмат Хан.

Мальчуган лет шести с ратвой[18] на шее несмело отвечал:

- Это я Хасан.

- А я родной брат твоей маты джи, твой дядя. Проводи-ка меня до дому…

Шагая по пыльной улице Чампаки, бхат глядел кругом. Почти не изменилась деревня. Здесь, видно, тоже побывали маратхи. Но на пепелищах уже поднимались новые дома. Всегда было так. Не мешать деревне, так в считанные месяцы все само собой улаживается, и жизнь начинает течь так, будто ничего и не произошло.

Ни человеческого голоса, ни мычания коров, ни петушиного крика. Лишь изредка из-за домов, где прятались от солнца коровы, доносилось глухое дребезжание колокольчиков. Полуденная жара разогнала всех по домам. Пуста глиняная платформа под старым баньяном, где вечером собираются потолковать старики. С веранд молча глядели на бхата мужчины, женщины, дети. Какой-то чужак!

- Никто меня не узнаёт, племянник. – Дом-то наш цел?

- В нем бхут[19] поселился. Мы в новом доме живем.

Бхуты водятся в лесных чащобах. Днем прячутся в ямах, среди коряг. А по ночам бродяг по округе, стонут и ухают, людей пугают. Если один из них залезет в дом, так это сразу заметно. Кто-то в отсутствие хозяев начнет вещи с места на место перекладывать. Ночью молоко из корчаги отопьет. Край от чапати отщипнет.

- Мата джи забоялась, – захлебываясь, продолжал Хасан. – Говорит, уходить надо. А здесь пускай бхут хозяйничает. Она ему молоко носит, агрбатти жгет. Бхута я видел, дядя. Седенький такой старичок. На нем халат до пяток. А в руке бумажный свиток…

Приврал маленько Хасан.

Навстречу бхату, всплескивая руками, выбежала мать Хасана. Коснулась пальцами его ног.

- Слава Аллаху! И муж пока дома, и ты пришел.

Вышел, улыбаясь и поглаживая бороду, сам хозяин Ахмат Хан, десятник в армии Хайдара Али. Гостя повели в дом. Женщины тотчас принялись за корчаги, котлы и пхукни[20], стали готовить угощение. В мужской половине бхат рассказывал о Серингапатаме, о вдовстве сестры, ее покойном муже.

- А тут как жизнь?

- Известно как, – отвечал Ахмат Хан. – День миновал, и слава Аллаху. Все в его руках. Пошлет он дождь ко времени, уродятся рис, раги и сахарный тростник, будет чем скот кормить. А нашлет град или сушь за грехи наши – будут побиты хлеба, засохнут посевы и не миновать великих тягот. Риса в корчагах то полно, то на донышке. Доходы деревенские – что куцее одеяло. Натянешь на голову – ноги наружу. Ноги укутаешь – голова торчит. А жаловаться вроде бы грех. Хайдар сахиб порядок навел. Зря мучить людей не дает.

Залила полнеба алой краской вечерняя заря. Поплыла между перламутровых облаков луна, похожая на начищенный медный таз. Наступила неправдоподобная звенящая тишина, которую нарушали лишь лай собак, да негромкие возгласы сторожа.

В мусульманских семьях строгие родители давно уже зазвали дочерей домой. Мало ли что! С наступлением ночной темноты по людским поселениям начинают летать джинны. Лица у джиннов белые-белые. Они очень красивы. Вдруг да влюбит в себя джинн неосторожную девушку. Могут обидеть и страшные дэвы, косматые старухи-ведьмы.

А в доме Ахмат Хана долго горели светильники. Собрались соседи – мусульмане и хинду. Деревенская жизнь бедна событиями. Лестно послушать свежего человека. Рядом с Ахмат Ханом сидел на циновке Карим Сахиб – отец пятилетней Мехэр. Ахмат Хан и Карим Сахиб уже договорились о будущем своих детей. Считали себя почти родней.

Выслушав рассказ бхата о войне Хайдара Али с маратхами, Карим Сахиб заметил:

- Война и нас не обошла. Пиндари трижды грабили Чампаку. Сколько домов порушено. Сколько душ погублено.

Все разом заговорили о пиндари. Грабят всех подряд. От этих стервятников плачут сами маратхи.

- В Чампаке я словно бы из Замзама[21] напился, – сказал бхат. – Сколько лет здесь не был.

- Может, с нами останешься? – спросил Карим Сахиб. – Ты уже не молод.

- На моих руках кровь людская. Пора грехи замаливать. Пойду в Хайдарабад к святым местам. Надо бы побывать и в Хиндустане. Как там люди живут? Хуже или лучше, чем в Майсуре? Хочу свет поглядеть.

Рядом сидел Хасан. Слушал не дыша.

- Возьми и меня, дядя, – попросил он. – Мне, ведь, тоже свет поглядеть охота.

Все засмеялись. Бхат потрепал Хасана по плечу.

- Сначала подрасти, племянник. Пойдем тогда вместе в славный город Серингапатам.

Глава 14

Могучий Майсур

Рагунатху Рао так и не удалось удержать за собой маснад Махараштры. Власть в стране умело прибрал к рукам Нана Фаднавис, регент при младенце махарадже. Рагунатх вынужден был бежать в Гуджарат, а оттуда в Бомбей к ангрезам. Все еще надеясь на поддержку Хайдара Али, он прислал новый санад, подтвердив передачу Майсуру всех земель к северу от Серингапатама – вплоть до берегов Кришны.

Смута в Махараштре была для Хайдара Али подарком судьбы. Шаг за шагом, медленно, но с неодолимым упорством, сопутствуемый удачей, он создал могучую силу, подобную буйному потоку, который сметает все на своем пути. Типу Султан перешел с десятитысячным войском Тунгабхадру и штурмом взял Дхарвар, главную твердыню маратхов в Междуречье. Затем овладел крепостью Хубли. Его совары напоили коней из реки Кришны.

К середине 1778 г. Хайдар Али завладел всем Междуречьем, житницей Махараштры. Реками Кришной и Тунгабхадрой загородился

от ежегодных разорительных нашествий маратхов.

Правительство в Пуне поручило наказать Хайдара наика большим сардарам Парасураму Бхау и Харипанту. Но те с места двинуться не могли. Их люди не получали жалованья целых три года, то и дело садились в дхарну.

Среди сардаров были изменники. Парасурам Бхау и Харипант узнали от джасусов о том, что сардар Манаджи Синдхия принял от Хайдара крупную взятку. Лагерь Манаджи был подвергнут нападению и разграблен. Сам Манаджи удрал, но в его шатре были найдены 75 тысяч рупий, большая часть полученных им денег. Джасванта Рао Мане, сообщника Манаджи, привязали к дулу заряженной пушки. Тысячи свидетелей казни охнули, когда прогремел выстрел и в воздух взлетела верхняя часть туловища предателя с раскинутыми руками.

Неспокойно было в самой Пуне. Плели заговоры сторонники Рагунатха Рао. Объявился самозванец, который выдавал себя за Бхау Сахиба, погибшего в сражении при Панипате.

Хайдар Али все более убеждался в том, что использовать военную мощь ангрезов в борьбе с маратхами не удастся.

- Я думал, ангрезы – великий народ, на который можно во всем положиться, – говорил он Пурнайе. – Но теперь вижу, что договор о дружбе с Майсуром они подписали лишь затем, чтобы время выиграть, шкуру свою спасти. А наваб Мохаммед Али, этот величайший предатель среди людей! Ведь плачет от нашествий маратхов, а подписывать договор о совместной борьбе с ними не желает.

Пурнайя с некоторых пор стал главным советчиком владыки Майсура, поверенным в его делах.

- Чему тут удивляться, Хайдар сахиб? Мохаммед Али знает, что пока маратхи воюют между собой, его Карнатик в безопасности. Знает он также, что ангрезы не дадут ему пропасть.

Хайдар Али принял вакилей Мохаммеда Али. Вакили намозолили всем глаза. Не могут сказать ничего определенного о планах наваба. Хайдар был вполне откровенен:

- Полтора года я ждал, когда наваб Мохаммед Али подтвердит готовность к дружбе с Майсуром. Да так и не дождался. В таком случае нужно быть настороже. А то, пожалуй, угодишь в облаву, как кабан на поле сахарного тростника. Вражда, зависть грызут сердце вашего хозяина.

- Откуда ты это взял, Хайдар сахиб? – деланно возмутился Али Наваз Хан, старший из вакилей. – Или вы оба не мусульмане? Или не в одну сторону молитесь?

- Молимся мы в одну сторону – сторону Мекки, это верно. Да только молитвы у нас разные. Я сделал все, чтобы наладить дружбу с навабом и его покровителями-ангрезами. Но усилия мои будто наталкиваются на каменную стену. Терпению моему пришел конец. Я заключу союз с другими народами – голландцами, франками, которые враждуют с ангрезами, ищут дружбы со мной. Установлю добрые отношения с маратхами.

- Маратхи – твои кровные враги. Кто как не маратхи трижды разоряли Майсур? Они не простят тебе захвата Междуречья.

- В мире ничто не вечно, вакиль. Правительство в Пуне не знает как отбиться от Рагунатха Рао, от ангрезов. Нана Фаднавис жаждет моей помощи. Его вакили ждут, когда я приму их на дарбаре. О чем я договорюсь с ними, станет известно позже. Но заранее скажу: это не обрадует ни Мохаммеда Али, ни ангрезов.

Когда вакили удалились, Хайдар Али сказал приближенным:

- Наваб Мохаммед Али уже не хозяин Карнатика. Он стал рабом ангрезов.

Того же мнения были амиры и полководцы:

- Таков удел всех слабых духом, хазрат!

- Гнилая тыква и на базаре свежей не станет.

- Добиваться дружбы подлеца – пустое дело, Хайдар сахиб, – заключил Пурнайя. – Такая дружба, что след на воде, а не зарубка на камне.

Наваб Мохаммед Али, получив отчет вакилей об их разговоре с Хайдаром, забил тревогу. «Хайдар наик вот-вот обрушится на Карнатик! – плакался он в жилетку лат-сахибу. – Не дайте пропасть. Примите меры».

Лат-сахибом, то есть губернатором Мадраса, был в это время сэр Томас Рэмболт, сутулый человек с острым носом на плоском лице и большим животом. В секретном донесении генерал-губернатору Хейстингсу в далекой Калькутте он сообщал:

«Майсурский властелин достиг зенита мощи. Он владеет обширными ценными территориями. Правительство его необычайно эффективно. Многочисленная армия дисциплинирована и хорошо вооружена. Его доходы достигают четырех крор. Оружие ему поставляют французы из Маэ. Под его знамена стягиваются отовсюду европейцы-авантюристы. Он стал первостепенным фактором в политической системе Индии, реальной угрозой нашим интересам…»

На заседании правительства Форта Сен-Джордж губернатор делился своими мыслями:

- В Европе вот-вот вспыхнет война между Англией и Францией. Она отзовется и здесь в Индии. Нам разрешено держать наготове пару европейских и десяток сипайских батальонов, две-три артиллерийские роты. Полагаю, что сам факт их наличия в Мадрасе остудит любого недруга, который захотел бы нарушить мир в Карнатике. Будь это французы или Хайдар наик.

На заседании присутствовали старшие члены Совета Джордж Страттон, Джон Уайтхилл, Чарльз Смит, а также командующий мадрасской армией сэр Гектор Манро, полковники Брэйтуэйт, Флетчер, Китинг, Харпер – испытанные в сражениях предводители войск Компании.

- Хайдару наику было позволено безнаказанно разгромить раджу Мурар Рао, – заметил полковник Брэйтуэйт. – И он, несомненно, готовится подмять под себя Басалат Джанга.

Губернатор признал:

- Был просчет. С гибелью раджи Мурар Рао перевес сил на Декане стал явно в пользу Хайдара. Так что мы будем просто обязаны всячески поддерживать Басалата.

- Правильна ли наша политика в отношении майсурского потентата, сэр? – спросил полковник Флетчер. – Ведь, отвергая авансы Хайдара, мы тем самым толкаем его в объятия французов. А, может, и маратхов. Такая комбинация может причинить Компании массу хлопот.

- Политика в отношении Хайдара наика в основном определяется не здесь, а в Калькутте, полковник. Лично я против того, чтобы меряться с ним силой.

Не в пример губернатору, были воинственно настроены ротные и батальонные начальники. В офицерской столовой Форта Сен-Джордж велись жаркие дебаты касательно властелина Майсура. Итог им подвел капитан Дэвид Бейрд, командир гренадерского батальона:

- В прошлую драку с Хайдаром мы явно сплоховали, коллеги. Дьявол меня забери, если это не так! Хотели припереть его к стенке столом, а он этот стол опрокинул нам же на голову. Не обидно ли?

Его дружно поддержали:

- Обидно, сэр!

- Терпение, джентльмены! Еще надаем тумаков супостату. Знамя короля Британии не тряпка для мытья посуды…

Англичанам было над чем задуматься. Вместо множества мелких, вечно враждующих между собой княжеств, они вдруг увидели перед собой могучий Майсур, господствующий над всем югом Индии.

Глава 15

Закоренелый враг

В феврале 1778 года Людовик XVI объявил войну Англии.

Военные действия в Индии первыми открыли англичане. Был внезапно атакован Чандранагар[22], фактория французов в Бенгалии. Губернатор Шевалье угодил в плен.

Затем наступила очередь Пондишери. Из Мадраса двинулся на юг к Пондишери шеститысячный отряд красных мундиров. Путь их пролегал вдоль пустынного побережья с топкими болотами, черными базальтовыми скалами, руинами древних храмов.

Октябрьским утром, когда над водами Бенгальского залива вставала Аврора[23], вся в алом и зеленом, на рейде Пондишери появились фрегаты Его величества короля Британии. Курсируя у берега, они поливали город огнем. Очевидец рассказывает: «На город упало множество бомб весом от 150 до 250 фунтов каждая. Удивительно было видеть, как они медленно взлетают с кораблей в воздух, сверкая, и взрываются при падении. Над морем раскатывался оглушительный грохот. Бомбы напоминали маленькие солнца. Они прибывали не спеша, словно люди с большими животами».

После Семилетней войны у Франции от ее владений в Индии оставались лишь жалкие крохи. А генерал-губернатор Ло де Ларистон, живя словно бы вне времени, стремился воссоздать былую славу Пондишери, давнего оплота французского могущества. По планировке и красоте новый Пондишери превзошел старый город. В нем жили 1200 французов и 20 тысяч индийцев. Были подняты из руин храмы Всех Святых и св. Епифании, большая церковь в пригороде Арианкупум. На улицах вновь появились добротные дома с садами, цветниками, пальмами и лианами. Распахнулись двери купеческих лабазов и лавок. Отцы иезуиты и капуцины усердно ловили души здешних язычников. Как в былые времена заседал Верховный совет. Верноподданные христианнейшего короля Франции ели традиционный луковый суп, пили ликер «Парфет амур». Вечно бы стоять на взморье под сапфировым небом дивному городу. Вечно бы слушать его жителям шелест пальм на морском ветру, плеск прибоя, набегающего на красные пески.

Увы! Фортуна отвернулась от Пондишери. Напуганные разрывами бомб, в панике метались чиновники и купцы, их жены, дети, слуги. Капитан швейцарец Пфистер, богохульствуя, загонял их в укрытия.

- Прячьтесь по церквам, дьявол вас побери!

С кораблей был высажен десант. На роскошный пляж попрыгали с барок красные мундиры. Вместе с отрядом из Мадраса, они подступили к незавершенным укреплениям Пондишери. В крепости было всего четыреста солдат и двести сипаев. Не помогли французам ни упорная оборона, ни лихие вылазки. 18 октября 1778 года, до того, как солнце закатилось за холмы Джинджи, город капитулировал. С пленных французских офицеров было взято слово не обнажать в эту войну шпаги против армии Его величества короля Британии, и они отплыли на Иль-де-Франс.

Такая же судьба была уготована Маэ, единственной французской фактории на Малабаре. Вопреки мнению осторожного Томаса Рэмболта, Мадрасский совет решил направить туда крупный военный отряд.

- Пондишери в наших руках, сэр! – подбадривали губернатора его коллеги. – Захватим Маэ, и песенка французов в Индии будет спета.

Все без исключения члены Мадрасского совета были крупными торговцами. Понятно было их воодушевление.

- В Маэ надежные, хорошо построенные склады под пряности и рис. Нам бы они очень пригодились.

- Выгодное предприятие!

- Но посылать наши войска через весь Декан! – пытался возражать сэр Рэмболт. – Да еще через территории Хайдара наика. Не испросив у него разрешения. Право, это опасная затея.

Впрочем, губернатор особенно не спорил. Он помнил о судьбе одного из своих предшественников, лорда Пигота. Пигот позволил себе нетактично обратить внимание на повальное воровство, растраты и подкупы во всех ведомствах Мадрасского президентства. И тогда взбешенные члены Совета загнали престарелого лорда в тюрьму, где он и умер.

В Мадрасе находился проездом генерал сэр Эйр Кут, главнокомандующий всеми английскими силами в Индии. Кут знал Томаса Рэмболта по совместной службе в Бенгалии и был о нем невысокого мнения. Чиновная крыса!

- Для многих из нас здесь в Индии и в метрополии Хайдар наик стал чем-то вроде пугала, – заметил он. – Риск в предприятии разумеется есть. Но нужно видеть и выгоды в результате успешного завершения экспедиции. Мы тем самым рассеем неблагоприятное впечатление от неудач, которые преследовали Компанию последние годы. Действовать надо не откладывая. Иначе французы захватят нашу факторию в Телличерри, и все местные князьки усмотрят в этом большую их победу.

Эти слова развеяли последние сомнения.

- Браво, генерал!

- Дружба с Хайдаром наиком страшнее вражды, – заключил Эйр Кут. – Закоренелый враг должен быть устранен с политической арены Индии. Устранен навсегда!

Глава 16

Клятва

После захвата Пондишери нетрудно было предвидеть дальнейшие действия ангрезов. Хайдар Али предупредил Томаса Рэмболта, что Маэ и другие европейские поселения на Малабаре находятся под его, Хайдара, особым покровительством.

«В моей стране есть фактории, принадлежащие ангрезам, франкам, голландцам и португальцам, – писал он. – А кроме того много купцов, которых я считаю своими подданными. И если кто-нибудь вознамерится причинить ущерб их торговле, я незамедлительно окажу им всяческую помощь».

Но мадрасские власти закусили удила. Жажда смыть позор поражения от рук Хайдара Али заставила их забыть о возможных последствиях.

Через весь Декан двинулся к Маэ полковник Брэйтуэйт с крупным отрядом пехоты и пушками. На майсурской границе его пытался остановить начальник хайдаровой пограничной заставы:

- Ни шагу далее! Не имеете права вступать на территорию Хайдара Али, моего хозяина, без его разрешения.

Брэйтуэйт надменно отвечал:

- Пускай ваш хозяин толкует об этом с правительством Форта Сен-Джордж. И боже вас упаси мешать мне в исполнении своего долга!

До самого Западного побережья за мадрасцами неотступно следовали летучие отряды майсурских соваров. Дело, однако, обошлось без крови.

19 марта 1779 года Брэйтуэйт бросил свое войско на штурм Маэ. Хотя отлично видел флаг Хайдара Али над укреплениями. Хотя знал, что в обороне Маэ принимают участие майсурцы.

Шестнадцать лет назад, в ходе Семилетней войны, небольшая французская колония Маэ уже побывала в руках англичан. И они разорили Маэ столь основательно, что французам так и не удалось полностью восстановить ее укрепления. Брэйтуэйт взял форты Маэ, Сен-Джордж. Губернатор Маэ вынужден был отдать полковнику шпагу. Французские офицеры и солдаты бежали в Майсур.

Наглость мадрасцев взбесила Хайдара Али. Как осмелились они переступить его границу. Без разрешения пройти его землями к Западному побережью. Захватить Маэ, откуда поступают пушки, свинец и порох. Что это, как не наглый вызов?

Дальнейшие события подлили масла в огонь. Мадрасское правительство отправило к Адони полковника Харпера с двумя ротами европейских солдат и четырьмя сипайскими батальонами. С тем, чтобы Басалат Джанга не постигла судьба раджи Мурар Рао! Этот отряд более двухсот миль прошагал землями владык Кудаппы и Карнуля, данников Хайдара Али и низама. И опять безо всякого на то разрешения.

Негодованию Хайдара Али не было предела. Замысел ангрезов казался ему чрезвычайно опасным. От Адони до Серингапатама рукой подать. Отношения между Хайдаром и мадрасскими властями накалились. Туда-сюда засновали харкары.

«Ваши территории соприкасаются с моими от Кудаппы до Диндигала, и вы без конца сеете смуту и беспорядки в моей стране, – писал Хайдар Али. – Ваш фактор в Телличери берет под защиту наиров, которые зависят от меня, укрывает их семьи, снабжает мятежников свинцом, порохом и ружьями, сеет беспорядки и волнения на Западном побережье. Спрашивается, существует ли договор между нами? И кто его нарушает?»

Мадрасские власти отвечали:

«У нас тоже есть немало оснований для жалоб. Кто погубил Мурара Рао, которого мы считали своим другом и союзником? Кто присвоил его земли? А потом, до нас доходят слухи, что вы вынашиваете недобрые замыслы против других наших друзей на Декане».

Харкары приносили известия о все новых пограничных трениях у Диндигала. Хайдар Али грозил, что ворвется в Карнатик, опустошит страну, обратит все в пепел. А мадрасские власти, будто в насмешку, отсылали его к Мохаммеду Али. Мохаммед Али обратно к ангрезам.

Последней каплей, которая переполнила чашу терпения Хайдара Али, была срочная депеша с востока.

В Саршам-Махале подошел к концу обычный вечерний дастархан. С разрешения Хайдара участники его отправились по домам. Удалился в свои покои Типу Султан. Он уже ложился спать, как прибежал чапраси.

- Твой славный отец зовет тебя, шахзада.

- Что такое?

- Срочная депеша из Мадраса. Бахадур рвет и мечет.

Типу поспешил на зов. Перед ним расступились перепуганные слуги. Хайдар Али был полон гнева. Перед маснадом застыл библейским соляным столпом Аббас Али со свитком бумаги в обеих руках.

- Я здесь, хазрат!

Хайдар Али скрипнул зубами.

- Вот, послушай, какую новость я только что получил из Мадраса. Компания расторгает наш договор о дружбе и взаимной помощи. Расторгает в одностороннем порядке.

- Бесчестный поступок.

- Это подлое предательство! Измена! Ангрезы надеялись, что Мадху Рао сотрет меня с лица Земли, и просчитались. А теперь спешат развязать себе руки. Сыны Иблиса! Сто раз пожалеют о своем вероломстве. Я не пешка, которую щелчком сбрасывают с шахматной доски. Аббас, Коран!

Секретарь тотчас принес Коран. Эта великолепная копия священной книги, вышедшая из-под калама самого падишаха Аурангзеба, была захвачена в одну из войн с соседями и бережно хранилась в тоша-ханэ.

Хайдар Али положил ладонь на обложку из драгоценного зеленого бархата.

- На благородном Коране клянусь отомстить предателям! Клянусь опрокинуть их в море! Чтоб и имя их было позабыто в Карнатике. А ты, сын?

- Я с тобой, хазрат.

Типу Султан, в свою очередь, поклялся хранить вечную ненависть к ангрезам.

Глава 17

Великий союз

Ангрезы враги! Враги насмерть! Ему и этим пришельцам из-за семи морей не жить на одной земле, под одним небом.

Хайдар Али имел все основания возненавидеть ангрезов. Изгнание их из Индии стало делом его жизни. И это определяло теперь каждый его шаг на военной и дипломатической арене. Но двигала Хайдаром отнюдь не слепая ненависть. Ангрезы – противник особого склада. С ними не сладить в одиночку ни одному, даже самому сильному индийскому государству. Без поддержки государей Декана и всей Индии, без опоры на чужеземцев, которые враждуют с ангрезами, Майсуру их не одолеть.

Обстоятельства благоприятствовали планам Хайдара Али. Маратхи давно и безуспешно бились с ангрезами. Война эта началась из-за плодородного острова Сальсетты, что близ Бомбея. Остров «уступил» Компании в своих корыстных интересах все тот же сардар Рагунатх Рао. И Нана Фаднавис, нынешний глава правительства в Пуне, пересилив неприязнь к Хайдару Али, стал поглядывать на него как на союзника.

В Серингапатам потянулись посольства из Пуны и Хайдарабада. Появились на берегу Кавери их пестрые шатры.

С большими почестями был встречен вакиль из Пуны. Хайдар Али преподнес ему ценные подарки. Вакиль на дарбаре был куда как красноречив:

- Ангрезы год от года становятся всё сильней, Хайдар сахиб. Нагло вмешиваются в дела индийских государств. Стравливают их. Кусок за куском заглатывают их исконные территории. И Нана сахиб говорит тебе: пока не поздно, надо общими силами приструнить ангрезов.

Ишь, как заговорил Нана Фаднавис! Видать, крепко прижали его ангрезы.

- Я думаю так же, как Нана, вакиль. Но как быть с землями к северу от Серингапатама? Вопрос о них не решен до сих пор.

- Стоит ли об этом вспоминать! – махал руками вакиль. – Нана готов подписать санад, что они принадлежат Майсуру. Все тамошние города и деревни останутся за тобой.

- А Междуречье? Подтвердит ли Нана санад на владение Междуречьем, полученный мною от Рагунатха Рао?

- Подтвердит.

Нана готов был простить Майсуру все недоимки по чаутху и сардешмукхи. Лишь бы Хайдар Али помог маратхам в их борьбе с ангрезами.

Столь же красноречив был и низамов вакиль Шер-Джанг, известный недруг ангрезов, сторонник союза с Майсуром.

- Его величество низам до глубины оскорблен наглыми действиями ангрезов, Хайдар сахиб, – говорил на дарбаре Шер-Джанг. – Ангрезы открыто поддерживают Басалат Джанга. Их войска без разрешения низама прошли его землями к Адони. Заняли округ Гунтур. Можно ли стерпеть такое? Низам полон решимости наказать ангрезов. Он предлагает тебе военный союз.

Владыка Хайдарабада тоже готов был признать за Майсуром земли к северу от Серингапатама, завоеванные в разные годы Хайдаром Али.

Хайдар Али презирал владыку Хайдарабада. Подлый братоубийца! Как рот откроет, так ложь и лезет. Сколько раз без зазрения совести предавал Майсур. Армия его – шайка дармоедов. Но, может, почуял низам, что увязает в силках ангрезов. Может, понял, что ему грозит незавидная судьба наваба Мохаммеда Али. Может, на примере наваба увидел, как ангрезы превращают в своих рабов нестойких подпевал.

Побывали в Серингапатаме и послы Франции. Франки бьются с ангрезами в дальних неведомых краях – Америке и Канаде. Жаждут отнять у ангрезов свои прежние владения в Индии. Но у них тут нет крупных военных сил. Их ближайшая военно-морская база находится на острове Иль-де-Франс в 2500 милях от Западного побережья. Франки – естественные союзники Майсура.

С Хайдара Али не спускали глаз Али Наваз Хан и Фатех Али – вакили Мохаммеда Али. Базарные слухи были противоречивы. Не довольствуясь ими, они подкупили мунши-писаря из Саршам-Махала. И по пятницам мунши, рискуя головой, расстилал в мечети молитвенный коврик рядом с ковриком одного из вакилей. Между поклонами Аллаху шепотом сообщал о том, что Хайдар Али рассылает во все концы Индии письма. Призывает навабов, раджей и махараджей к общей войне с ангрезами. С каждым письмом шлет деньги. Пытается склонить на свою сторону даже Шаха Алама Второго. Ведет переговоры в Дели с его всесильным везиром Наджиб Ханом.

Вакили доносили своему хозяину:

«Некоторое время тому назад Хайдар Али направил королю франков Людовику XVI письмо и подарки. Он просил у короля помощи в борьбе с ангрезами, и выразил готовность оплачивать расходы французской армии, когда она высадится в Индии. Земли, отвоеванные у Мохаммеда Али и ангрезов, будут поделены. Франция получит Аркот, а Хайдар-Тричи, на владение которой у него уже имеется закладная, подписанная Мохаммедом Али. И только что пришел ответ. Людовик XVI готов оказать требуемую помощь. Он, в свою очередь, прислал Хайдару подарки: пару пистолетов, пару трехствольных охотничьих ружей, усыпанный алмазами нож и несколько отрезов красивых тканей».

Давние соперники за верховную власть на Декане и в Южной Индии сумели договориться. Хайдар Али, Нана Фаднавис и низам подписали соглашение, в котором поклялись в вечной дружбе, уговорились общими силами опрокинуть ангрезов в море.

Маратхский вакиль в Серингапатаме, весьма довольный успешным завершением переговоров, писал Нане Фаднавису:

«Наконец-то, заключено соглашение! Мы вместе начинаем борьбу за правое дело. Такие дружба и взаимопонимание были немыслимы в дни покойного Мадху Рао».

Возник Великий союз.

Глава 18

Миссия падре Шварца

В кабинете Томаса Рэмболта сидел плотный белокурый человек лет пятидесяти с круглым энергичным лицом в сутане священника.

- Важно проверить истинные намерения Хайдара наика, падре Шварц, – говорил губернатор. – Наваб Мохаммед Али все уши нам прожужжал о его военных приготовлениях. Я не доверяю сведениям, которые Мохаммед Али получает от своих вакилей в Серингапатаме. Кажется просто невероятным, что Хайдар, маратхи и низам сумели договориться о совместных действиях против Компании. Все трое – заклятые враги. Ни в чем не верят друг другу. Но все-таки. Поедете туда посланником мира и дружбы. С оливковой ветвью в руках, так сказать. Надеюсь на вашу эрудицию, знание местных языков.

- Мои знания – плод каждодневных упорных трудов, – скромно заметил падре. – Постараюсь оказать эту услугу почтенной Компании. Не скрою, мне давно хотелось побывать в Майсуре.

- Тем более. Попытайтесь установить контакты с Водеярами. Сделать это легче всего через храмовых слуг. Хайдар, к счастью, не трогает хиндуистские храмы и брахманов.

Сэр Томас Рэмболт остановил выбор на падре Шварце не случайно. Шварц, уроженец Пруссии, получил образование в Галльском университете. Кроме немецкого, английского и голландского он превосходно знает персидский, урду и тамили. И не только знает, но и читает на них проповеди. Лучшего разведчика и не сыскать.

- Разумеется, все то, о чем мы говорим с вами, следует держать в строжайшей тайне, дорогой падре.

- Все, что я делаю – делаю во славу божию.

- Вот и отлично! Желаю успеха.

Падре Шварц аккуратно заносил в путевой дневник все, что видел и узнавал во время путешествия по Майсуру.

«Хайдар весьма заботится о древних оросительных сооружениях своей страны, – отмечал падре. – 22 июля, в воскресенье, я сделал привал близ Маденемулу, красивого городка. Там есть мост с 23 мощными арками, построенный в 1735 году Девраджем. После каждого сильного дождя местные власти присылают туда рабочих для досыпки грунта, смытого водой. Хайдар, как видно, старается без промедления привести в порядок общественные сооружения, тем самым сохраняя их в хорошем состоянии при минимальных затратах».

25 августа 1779 года падре прибыл в Серингапатам. Ожидая приема у Хайдара Али, он активно знакомился со столицей Майсура, вникал в дела и заботы горожан. Его сутана быстро примелькалась на здешних улицах и базарах. Падре навещал дома христиан, крестил новорожденных, принимал исповеди, отпускал грехи.

В дневнике появлялись все новые записи:

«При дворе Хайдара Али господствуют дисциплина и порядок. Большая часть его министров брахманы. Да и сам он, пожалуй, более хинду, чем мусульманин. Не веря ни во что, Хайдар позволяет каждому придерживаться той веры, какую он пожелает. Я не раз отправлял службу для немногочисленных христиан Серингапатама, и хотя кругом была тьма шпионов, пока я не касался политики, никто мне в этом не препятствовал.

Однажды вечером, зайдя в Саршам-Махал, я увидел несколько сидевших там важных персон. На их лицах был написан ужас. Персидский секретарь объяснил мне, что это амилы – сборщики налогов. Но они казались преступниками, ожидающими казни. Лишь немногие из амилов могут удовлетворительно отчитаться о своей работе, и поэтому здесь ежедневно состоятся ужасные порки. На моих глазах одного из этих джентльменов раздели почти догола и привязали к столбу. Двое палачей пороли его так, что бедняга вопил на весь город. Наказания суровы. Но удивительное дело, должности амила домогаются многие. Даже отталкивают друг друга локтями, стремясь получить выгодное местечко. Еще удивительнее то, что Хайдар не увольняет проворовавшихся амилов, а заставив изрыгнуть утаенные деньги, отправляет их на новые места. Он видимо считает, что у сборщиков налогов вообще нет совести и не церемонится с ними».

В назначенный день и час падре Шварц явился в Саршам-Махал. Он увидел перед собой припудренного сединой и слегка согнутого годами, но еще крепкого человека с живыми все видящими глазами. На лице у него были написаны властность, суровость и хитрость. Хайдар Али сидел на кипе темно-красных бархатных подушек с золотой оторочкой и золотыми кистями. На нем были алый тюрбан «имама», стеганый халат из муслина, шаровары из бенгальского шелка. На груди сверкало жемчужное ожерелье в семь нитей; каждая из жемчужин величиной с орех. На предплечьях – амулеты из Мекки в золотой оправе. Хайдар порой потягивал дым из хукки весьма сложной конструкции, перебирал янтарные четки.

Вокруг маснада, сложив руки на животе, стояли амиры и полководцы.

Правитель Майсура принял падре со всеми знаками уважения к его духовному сану. Усадил рядом. Расспросил, трудно ли далась дорога, здоров ли падре?

- Я явился сюда посланником доброй воли, Хайдар сахиб, – начал деликатный разговор Шварц. – Почтенная Компания, правительство Форта Сен-Джордж и лат-сахиб – губернатор хотят жить с тобой в мире и дружбе.

Выслушав падре, Хайдар Али покачал головой.

- Будь ангрезы искренни, я бы не оттолкнул протянутую мне руку дружбы, падре сахиб. Но увы, на Мадрасское правительство невозможно ни в чем положиться. Любой договор для ангрезов – клочок бумаги. Когда маратхи вломились в мою страну, я неоднократно требовал помощи по договору. И что же? Вначале мадрасцы заявили, что, мол, окажут таковую, но через некоторое время сообщили, что отправили письмо в Европу и ждут оттуда приказа. На это я заявил: приказ из Европы придет лишь через полтора года, и на что тогда мне будет ваша помощь? Лат-сахиб отвечал, что без разрешения из Англии сделать ничего не может. В конце концов ангрезы притворились, что так и не получили нужных указаний. Если это не предательство, то что же? Как могу я верить их новым заверениям в дружбе?

Падре Шварц не нашелся, что ответить на это справедливое обвинение.

В конце встречи Хайдар Али отдиктовал письмо Мадрасскому совету. Приложив к нему печатку из изумруда, которую он всегда носил на мизинце правой руки, протянул падре со словами:

- Здесь сказано все, что надо. Об остальном нашем разговоре передадите на словах лат-сахибу. Счастливого пути!

Падре записал в дневнике:

«Хайдар ожесточен самовольным проходом войск Компании по территории Майсура, захватом Маэ. По его словам, «он никому и никогда не прощал таких оскорблений».

Властелин Майсура отверг оливковую ветвь, протянутую ему Компанией. Прибыв в Мадрас, падре Шварц передал губернатору письмо махарани Лакшми Аннамани. Это письмо ему тайно вручил слуга Водеяров, явившийся якобы на исповедь. Лакшми Аннамани просила считать Тирумаларао доверенным человеком Водеяров при правительстве Форта Сен-Джордж, умоляла о помощи в ниспровержении Хайдара Али.

Ничем закончилась и последняя попытка Томаса Рэмболта наладить отношения с владыкой Майсура. Новый посланец из Мадраса Джордж Грей – чиновник из гражданской службы в Бенгалии, даже не был принят Хайдаром Али. В качестве резиденции Грею был отведен сарай, где хранились веревки и всякий хлам.

Два месяца на плацах вокруг Серингапатама шли боевые учения.

В подготовку майсурской армии впрягся месье Лалли. Лалли последние годы служил низаму. Затем решил перейти к Хайдару Али. При этом он обещал переманить из Хайдарабада семьсот пятьдесят солдат-франков и пять тысяч туземной пехоты при десяти пушках, но сумел привести в Майсур едва ли пятую часть. В первую же выдачу жалованья, получив вместо обещанных пяти тысяч рупий лишь две, Лалли возмутился. На аудиенции у Хайдара Али он размахивал руками, словно ветряная мельница в его родной Савойе. Жаловался, что, мол, нарушена договоренность. Куда это годится?

Хайдар, выслушав его до конца, сказал:

- Успокойся. Скажи спасибо и за это. Ты не выполнил обещанного. Я плачу тебе за то, что есть. Не могу же я выплачивать офицеру по пять тысяч рупий в месяц лишь за красоту его носа…

Хайдар Али готовился к войне и не делал из этого секрета. Сильная армия, богатая казна и поддержка майсурцев давали ему надежду на успех. Все в Майсуре желали изгнания ангрезов.

28 мая 1780 года – в наиболее благоприятный день, как заверили брахманы, Хайдар Али отправил на северо-восток авангард. Следующим утром покинул столицу он сам с главными силами. При нем были сыновья Типу Султан и Карим сахиб, амиры и полководцы, монсеньоры Пиморин и Лалли с отрядом солдат-франков.

Накануне убытия армии в столичных мечетях были прочитаны молитвы. В храмах совершен обряд «джаббам». Были принесены в жертву буйволы.

Три недели Хайдар Али собирал в Бангалуре войска. Окончательно договорился с остальными участниками Великого союза о плане военных действий. Низам брался атаковать крепости Чиракуль и Раджамандри, где стоят британские гарнизоны. Пешва, то-есть Нана Фаднавис – глава правительства в Пуне, сардары Холкар и Синдхия обязались выбить ангрезов из Бомбея, а нагпурский раджа Мадходжи Бхонсле – напасть на Бенгалию. Самому Хайдару Али предстояло очистить от ангрезов Карнатик.

Скоро прибудут десять тысяч солдат-ветеранов, обещанных королем Франции. Флот франков блокирует корабли ангрезов в Индийском океане…

Никогда ранее не складывались столь благоприятные условия для изгнания ангрезов из Индии!

На последнем военном совете Хайдар Али спросил:

- Стоит ли начинать компанию сейчас, когда вот-вот нагрянет муссон? Это сулит всем нам большие лишения.

Полководцы Бадр-уз-Заман Хан, Мир Сахиб, Саид Сахиб, Мохаммед Али Кумедан и Маха Мирза Хан единодушно высказались за немедленные действия. А Типу Султан добавил:

- Ждать – только время тратить, хазрат.

В самом деле, решительное и внезапное нападение на Карнатик сулило успех.

Глава 19

Самоуверенный полковник

В середине 1780 года разразилась буря.

«Полчища Хайдара Али наика хлынули раскаленной лавой сквозь горные проходы на мирные равнины Карнатика, – записал хроникер форта Сен-Джордж. – При виде столбов дыма и искр от горящих деревень и пригородных бунгало наполнялись ужасом сердца очевидцев на горе святого Фомы».

Хайдар Али явился во главе восьмидесятитысячного войска наказать наваба Мохаммеда Али за вечную вражду, за неуплату старого долга в тридцать миллионов, отомстить ангрезам за предательство, за захват Маэ. Никогда ранее Карнатик не видел сразу столько войск.

Началась вторая англо-майсурская война. Властелин Майсура был полон решимости изгнать ангрезов с Восточного побережья. А если удастся, вместе с маратхами и низамом навсегда покончить с их владычеством в Индии.

В форте Сен-Джордж заседал чрезвычайный комитет. Председательствующий, губернатор Джон Уайтхилл признал:

- Хайдар наик захватил нас врасплох, джентльмены. Инициатива в его руках.

- С чем и поздравляю! – съязвил член Совета Чарльз Смит. – О намерениях Хайдара предупреждали преподобный Шварц, мистер Грей. А что наше почтенное правительство? Приняло оно какие-либо меры? Сделало что-нибудь для умиротворения амбициозного майсурца?

Этот критикан Смит был прав. О военных приготовлениях Хайдара не раз предупреждал наваб Мохаммед Али. А Уайтхилл и другие члены правительства лишь потешались над страхами владыки Карнатика. Хуже того: о том, что армия Хайдара Али уже на марше, сообщил 10 июля полковник Ланг из пограничного Веллура. Четырьмя днями позже это подтвердил полковник Китинг из Амбура. Уайтхилл чувствовал, что ему грозят крупные неприятности. И он позавидовал в душе Томасу Рэмболту, который под предлогом болезни своевременно убрался в Англию.

- Хайдар наик враг кусачий и увертливый. Правительство форта Сен-Джордж никогда не принимало его всерьез, – продолжал между тем Чарльз Смит. – Такую политику иначе как близорукой и не назовешь. К тому же половина наших войск раскидана по всему Карнатику и за его пределами.

Чарльз Смит и здесь был прав. Полковник Косби с двумя тысячами солдат и сипаев находится под Тричи. Полковник Брэйтуэйт с полутора тысячами – в Пондишери. Полковник Бейли с трехтысячным отрядом – в Гунтуре.

План действий предложил генерал Гектор Манро, командующий мадрасской армией.

- Надо идти на выручку навабу Мохаммеду Али. Его столица Аркот осаждена майсурцами. Полагаю, опорным пунктом главной армии должен стать Кондживерам. Там к ней присоединится полковник Бейли – он уже отозван из Гунтура. У Бейли, кстати, самые боеспособные наши батальоны, возглавляемые компетентными офицерами. Стянув к Кондживераму все силы, начнем кампанию.

Иного мнения был лорд Маклеод, который прибыл недавно из Англии во главе 73-го королевского полка хайлендеров – шотландских горцев.

- Кондживерам – незащищенный город на открытой равнине, где господствует вражеская кавалерия. Разумнее было бы стянуть войска к Мадрасу. Прошу прощения, сэр!

Маклеода поддерживали многие. Профессиональная гордость Манро была уязвлена. Торгаши! Что они понимают в военных делах? Критиковать его, героя битвы при Буксаре[24]!

- Если комитет намеревается лишь оборонять Мадрас, то лорд Маклеод, возможно, прав, – сухо сказал он. – Но мы имеем в виду защиту главных крепостей в Карнатике, а не загородных бунгало достопочтенных джентльменов. Бунгало недолго отстроить заново. Потеря же крепостей чревата непредсказуемыми последствиями. Поэтому я, как член комитета, полагаю, что войска следует сконцентрировать там, где по всей вероятности и развернутся главные события.

Мнение Гектора Манро возобладало. 25 августа 1780 года он с армией в 2500 солдат и сипаев, при 37 пушках, покинул Мадрас. Спустя четыре дня прибыл в Кондживерам – храмовый город в 45 милях к юго-западу от Мадраса.

- Здесь и подождем Бейли, – ледяным тоном бросил он Маклеоду.

Лорд Маклеод пожал плечами.

Хайдар Али, вторгшись проходом Чангама в Карнатик, направил 15 тысяч сипаев и соваров атаковать изолированные британские гарнизоны. Сам с главной армией осадил Аркот. Майсурцы, почти не встречая сопротивления, занимали города и крепости Карнатика. Пали Каверипатнам, Четпат, Дхобигарх, Чамбаргарх. Карим сахиб, совершив стремительный бросок к гавани Порто-Ново, взял ее и вернулся к отцу с добычей, погруженной на двести верблюдов.

Типу Султан подступил к мощной крепости Арни. Едва громыхнули его осадные орудия, как над Арни взвился белый флаг. К походному шатру Типу спешно прибыл киладар Хасин Али Хан.

- Видит Аллах, я бы мог дать тебе достойный отпор, шахзада, – сказал киладар. – В крепости много пушек, вдоволь пороха и провианта. Но ко мне сбежались со всей округи саэды[25]. А их жены не переносят грома пушек. Забирай Арни! Только вели прекратить пальбу.

Типу Султан, принимая у киладара ключи от крепости, засмеялся.

- Храбрые слуги у Мохаммеда Али!

От Арни Типу Султан устремился на северо-восток. У него был приказ перехватить отряд Бейли, не дать ему соединиться с Манро. Туда же, временно сняв осаду Аркота, спешил Хайдар Али.

Полковник Огюст Бейли шел с севера из Гунтура во главе четырех сипайских батальонов и роты европейских солдат, при десяти пушках.

Вечером 25 августа полковник прибыл к реке Корталайяр. Красные мундиры сгрудились на высоком берегу. Реки Декана с их крутыми берегами и каменным ложем – серьезная преграда. Переправа через них непростая задача.

- Будем переходить на ту сторону, сэр? – спросил капитан Гауди, начальник авангарда. – Пока светло. Здешние реки коварны.

Бейли – чопорный джентльмен, поглядел скосив глаза: светлый ручеек едва-едва струился меж обточенных водой камней.

- Заночуем здесь. За ночь ничего не случится. Люди устали.

Батальонные палатки были разбиты на северном берегу. А когда барабаны пробили утреннюю зарю, полковник с неудовольствием увидел, что по почти сухому вчера ложу Корталайяра бешено мчится мутный поток. Ночью в Гатах выпали проливные дожди.

Капитаны Гауди и Рамтри «перемывали кости» полковнику:

- Ну и упрямый тип! – возмущался Гауди. – Все норовит сделать по-своему. Нет, чтобы послушать дельный совет. Жди теперь, когда спадет вода.

Рамтри был того же мнения.

- Время тянуть – распоследнее дело…

Реку удалось перейти лишь через полторы недели. Бейли возобновил марш к Кондживераму. Красные мундиры шагали по три в ряд с левой стороны дороги. За ними неотступно следовала майсурская кавалерия. Ее подвижные как ртуть ряды иногда расступались, и тогда виден был командовавший ею молодой полководец в алом тюрбане и парчовом халате. Под ним был прекрасный белый конь. Сипаи говорили друг другу:

- Типу!

Полковник был сама бдительность.

- Высматривает, негодяй, как бы разбить мой обоз.

Миль за пятнадцать до Кондживерама Типу Султан перешел к решительным действиям. Его кавалерия атаковала мадрасцев с такой злостью, что Бейли вынужден был остановиться. Позиции полковника защищали с трех сторон топи, каменистое ложе реки. Но майсурская пехота лезла в штыковую, вела дружный залповый огонь. Пустив в дело пушки, Бейли заставил ее пригнуться. Тогда Типу повел в атаку конницу, но на помощь ангрезам пришла сама природа: по сухому ложу реки, которым он должен был промчаться со своими соварами, перед самыми мордами их коней вдруг прокатился мутный водяной вал.

Потери Бейли превысили триста человек. Без поддержки главной армии было теперь не обойтись, и он отправил к Манро гонца с просьбой спешно явиться на выручку.

Глубокой ночью сторожевые посты услыхали чавканье множества ног, с трудом вытаскиваемых из трясины, сдавленные проклятия, тяжелое дыхание.

- Стой, кто идет?

- Полковник Флетчер! – донеслось из темени. – Свои.

Вскоре Флетчер, искусно избежавший стычки с Типу, докладывал Бейли:

- Прибыл в ваше распоряжение, сэр. Со мной тысяча гренадеров. Я пошел не той дорогой, которой советовали идти проводники. Все они шпионы Хайдара. Едва выбрался из болота.

Проводники – пожилые крестьяне-тамилы, затравленно озирались. Ни шею каждому была накинута веревочная петля. За ними приглядывали солдаты-англичане.

- А где сам Манро? – спросил Бейли. – Прибудет ли он сюда?

- Не могу знать, сэр. Командующий в затруднении. Отправив сюда гренадеров, он до опасных пределов ослабил главную армию. В лагере у него почти сорок пушек, обоз. А где-то рядом затаился Хайдар.

С прибытием Флетчера с его гренадерами Бейли обрел обычную самоуверенность:

- Пробьемся!

Глава 20

Поллилур

Типу Султан тоже получил подкрепление. Хайдар Али прислал отряд пехоты во главе с Мохаммедом Али Кумеданом. Проводником был подросток в затасканных тюрбане и дхоти.

- Ангрезы схватили отца, еще троих соседей, шахзада, – рассказывал подросток. – Велели дорогу показывать. За обман, говорят, повесим.

- Как думаешь, какой дорогой пойдут ангрезы к Кондживераму?

- Да той же, по которой я Кумедана сахиба привел. Только по ней и можно пушки протащить. Мне тут каждая козья тропка знакома.

10 сентября 1780 года, рано утром, Бейли возобновил марш. Но не прошло и часа, как его отряд был атакован тучей всадников. На арьергард обрушились сотни ракет. Полковник счел нужным остановиться. По рядам понеслась команда:

- Сто-о-й!

Батальоны стали. Спешно явился Флетчер.

- Надо бы продолжить движение, сэр. До Кондживерама осталось каких-нибудь шесть миль.

Бейли сухо отвечал:

- Я не намерен преподносить наш обоз в дар майсурскому принцу. Слишком много чести. И… должен же подойти Манро.

Офицеры были встревожены.

- К чему эта остановка, сэр? – спрашивал Флетчера капитан Бейрд. – Вон, уже видны храмовые башни Кондживерама. Там наше спасение.

- Бейли – офицер с высокой репутацией. Он знает, что делает. А вы, капитан, выполняйте свой долг.

Бейрд, направляясь к своему батальону, ворчал:

- Дело пахнет табаком! Дьявол меня побери, если это не так.

Манро все не являлся на выручку. Задержка в пути оказалась роковой.

Недаром говорят: угодил в ступу – жди песта. У деревни Поллилур отряд Бейли попал под сильный артиллерийский обстрел. Типу установил на пути его следования свои пушки. Когда огонь стал нестерпимым, Бейли бросил на вражеские батареи несколько сипайских рот. Их повели Гауди и Рамтри. Под бой барабанов красные мундиры пошли в атаку. Им удалось захватить четыре пушки. Однако пушки пришлось тут же бросить и бегом возвращаться обратно. Между ними и основным отрядом вклинился Типу со своей кавалерией. Роты были почти целиком вырублены.

Бейли ценой огромных усилий удалось восстановить порядок. Он все еще надеялся на прибытие Манро. И для англичан как будто бы блеснул луч надежды. Со стороны Кондживерама появилась пехота. Она шла на сближение в таком порядке, что ее приняли за свою. Из сотен глоток вырвался радостный крик:

- Манро! Гип-гип-ура!

Но оттуда с леденящим душу визгом стали налетать ракеты. Упав на землю, ракеты крутились, калечили людей. И радость сменили тревога, неуверенность.

- Сам Хайдар, – констатировал Бейли. – Но где же Манро, черт побери?

Хайдар Али прибыл с пехотой и артиллерией чтобы поддержать Типу. И отряд Бейли оказался в огненном мешке. Полковник тогда построил своих людей в каре и мужественно держал оборону. Может, еще подоспеет Манро?

Повозки с порохом, ядрами и шрапнелью Бейли спрятал в лощине среди деревьев. И это не укрылось от взора многоопытного Лалли. Он указал рукой Сардар Хану.

- Видишь вон те деревья? Повозки?

Сардар Хан, баловень Хайдара Али, осклабился:

- Вижу, Лалли сахиб. Пальнуть?

- Пальни.

Первые же бомбы, посланные Сардар Ханом, взорвались посреди повозок с порохом. И три из них с адским грохотом взлетели на воздух, разметав обозников, тягло. В отчаянии забегали в едком белесом дыму канониры-англичане. Пороха нет. Чем стрелять?

- Отменно! – похвалил Сардар Хана франк. – Угодил в самую точку.

Типу Султан обрушил на охваченных паникой мадрасских сипаев новый удар кавалерии. Многие были зарублены, опрокинуты, затоптаны конями. А кто уцелел, побежали искать спасение среди повозок. В тщетных попытках восстановить порядок погиб Флетчер.

Бейли и тут не потерял присутствия духа. Сплотив вокруг себя офицеров и солдат-англичан, он с упрямой стойкостью сумел отбить еще тринадцать атак. Но по его отряду палили со всех сторон из ружей. Канониры Лалли спешно подкатывали пушки. Еще миг, и остатки англичан будут сметены картечью.

Манро так и не появился. Дальнейшее сопротивление было бессмысленным. Бейли взмахнул белым платком.

Пленных построили перед Хайдаром Али. Двести пятьдесят солдат-англичан и полсотни офицеров – это было все, что осталось от почти четырехтысячного отряда.

Бейли стоял впереди всех. Не сводил глаз с владыки Майсура, его сына Типу, телохранителей, толпы приближенных. Он никак не мог смириться со случившимся. Привыкнув иметь дело с нестройными отрядами маратхов и хайдарабадцев, Бейли был уверен, что с честью выйдет из трудного положения. Справится с противником, как солдат с сухарем. И вдруг такое!

Хайдар Али обошелся с пленными весьма великодушно. Приказал выдать каждому по рупии на еду и по куску белой материи – перевязать раны.

Колонна пленных красно-серой змеей уныло поползла на запад, к Серингапатаму.

Вечером поле боя объезжали Пиморин и Лалли. Над неубранными трупами пировали грифы, хищное зверье. Кони франков, тревожно храпя, обходили мертвые тела. При виде всадников прятались мародеры, шеметом кидались в кусты облезлые шакалы.

- Англичане никогда еще не терпели такого разгрома в Индии, – говорил Пиморин. Надо бы не теряя времени идти со всей армией на Манро. Потом на Мадрас. Мадрас почти беззащитен, я это точно знаю. А Хайдар отряжает для этой цели одного лишь Типу с его кавалерией.

Лалли пожал плечами.

- Ничего не поделаешь, коллега. Видно, стареет Хайдар. Раньше он бы подобного шанса не упустил. Такой успех!

- Этим успехом Хайдар в немалой степени обязан вам месье Лалли. Взорвав у Бейли повозки с порохом, вы оставили ему одну лишь картечь. Глядите-ка! – прервал самого себя Пиморин. – Англичанин, кажется, жив.

В самом деле, длинный англичанин, лежавший в луже крови, слабо шевельнулся. Вероятно, санитары посчитали его мертвым. К нему, оглядываясь, неуклюжими прыжками уже подбирались грифы. Пиморин отпугнул стервятников. Подъехав к англичанину, сошел с коня. Тот поднял голову.

- Кто вы?

- Капитан… Дэвид Бейрд.

- Вам чертовски повезло, капитан. Случайно заметил, что вы живы. Иначе обрели бы вторую жизнь в кишках этих крылатых исчадий.

Но раненый не слышал этих слов. Он вновь впал в беспамятство.

Часом позже из майсурского стана вышел на рысях крупный отряд всадников. Типу Султан получил приказ атаковать Манро. Шахзада мельком глянул на ангреза, которого волокли на носилках французы-санитары. Летописец восклицает: «Ах, знал бы Типу, что много лет спустя этот самый ангрез Дэвид Бейрд, уже в чине генерала, во главе бесчисленных красных мундиров пойдет на последний решительный штурм Серингапатама!»

Глава 21

Ангрезов можно побеждать

Манро слышал дальнюю канонаду и двинулся было на выручку Бейли. Но на полпути прыгнул в кусты и скрылся проводник – местный пастух. Вслед ему дали ружейный залп. Вскоре авангард стал увязать в топи. Навстречу из этой топи вылезли человек двадцать солдат. Почти все они были ранены, грязны как черти. Одного из солдат вели товарищи. Шея у него была надрублена саблей, и он обеими руками придерживал падающую на грудь голову.

- Бейли разбит, сэр! Только мы и уцелели из всего отряда.

Манро спешно вернулся в Кондживерам. Какой просчет! Надо, надо было идти вчера на соединение с Бейли!

Беда не приходит одна. Манро изменился в лице, когда Маклеод не без сарказма доложил:

- Обоз с зерном из Мадраса разбит противником, сэр. Провианта у нас на одни сутки.

Маклеод всем своим видом говорил, что Манро свалял дурака, решив сконцентрировать войска у Кондживерама. Провианта и фуража с самого начала было в обрез. А лошадей и тягло на луга не выгнать, кругом снуют вражеские всадники.

Весь остаток 10 сентября на обширном дворе главного храма суетились красные мундиры. С высоты гопурамов-надвратных башен каменные изваяния богов сумрачно глядели на то, как солдаты жгут военное имущество, которое нельзя захватить с собой, как канониры топят в храмовом пруду свои пушки.

Команда пушкарей затащила 18-фунтовое орудие на слипы поверх гхатов – каменных ступеней. Этими гхатами спускались к пруду для священных омовений поколения паломников со всей Южной Индии.

- Да хранят тебя эти чучела, здешние боги! – напутствовал пушку Рипстон. – Понежься в водице.

Канониры загоготали.

- Заткнись, конопатый! – рявкнул сержант.

- Так не разговаривают джентльмены, сэр.

- Заткнись, говорю. Пошел!

Были разом выпущены из рук веревки. Пушка, скользнув по мокрым бревнам, с тяжким всплеском скрылась в пруду.

Ранним утром 11 сентября Манро двинулся к Мадрасу. Уже привалил обратный муссон, и батальоны шли под штормовыми ливнями. Шли весь день до вечера. Потом всю ночь до рассвета. У усталых солдат и сипаев подводило животы. Не выдержав, многие лезли в раскисшие рисовые поля за незрелыми колосьями.

Рипстон, по колено в грязи, набил колосьями целую сумку. Отшелушив меж ладоней зерно, отправлял в рот.

- Нет, это не пудинг, – делился он гастрономическими впечатлениями с друзьями. – Но когда завывают кишки, сойдет и сырое зерно.

За Манро неотступно следовал Типу Султан. Его совары истребили более пятисот мадрасских сипаев, которые прикрывали отход. Армия лишилась остатков военного имущества, а генерал и его офицеры – личного багажа. Отступление Манро все более походило на бегство.

У крепости Чинглепат к Манро присоединился полковник Косби, который прибыл с двухтысячным отрядом из-под Тричи.

- В Карнатике опереться не на кого, сэр. Верить никому нельзя, – сетовал Косби. – Амилы Мохаммеда Али и наши коллекторы так обобрали здешних крестьян, что Хайдар наик в их глазах – спаситель. Поэтому Хайдару тотчас становится известно о малейших наших передвижениях.

Три дня спустя Манро добрался до военных казарм в Мармолонге, что в четырех милях к югу от Мадраса. Спасена армия!

Хайдар Али отметил свою победу у Поллилура пушечным салютом. Он умело использовал ошибки Бейли, нерешительность и осторожность Манро. Отлично сработала майсурская разведка. Хайдар Али знал обо всем, что творится в лагере Манро. Знал, что у того нет пушек. Когда Флетчер присоединился к Бейли, месье Лалли советовал отступить. Долго ли попасться в клещи между Бейли и Манро? А когда два харкары привезли известие, что в лагере ферингов все спокойно и что Манро не собирается идти на помощь Бейли, Лалли заявил, что харкары подкуплены и лгут, чтобы подставить армию Майсура под удар. Но Хайдар Али знал, что может положиться на своих джасусов. Ночью, не возбудив подозрений Манро, он двинулся к Поллилуру и наголову разбил Бейли. Даже в ходе сражения Хайдар непрерывно получал известия о том, что делает Манро.

Без риска не добиться успеха.

Из-под Поллилура Хайдар Али ушел на юго-запад, к крепости Каверипак. Открыл там у Круглых колодцев лазарет для раненых.

В Серингапатаме по случаю победы были великие торжества. Палила крепостная артиллерия. Поздравляли друг друга горожане.

Пуршоттам получил из Саршам-Махала новый заказ. Под первой своей фреской «Дружба и вражда низама» он изобразил неудачливого полковника Бейли. Бейли сахиб сидит в паланкине, удрученный своим поражением. Рядом сияющий Лалли. Тут же рядом – победное шествие хайдаровых войск: полководцы, слоны с наккарами и знаменами, кавалерия и пехота, пушки. Чтоб верней изобразить Бейли, художник не раз бегал к мехман-ханэ, куда поместили знатного пленника.

Пуршоттам недавно лишился отца. А Рупа, его молодая жена, оказалась с характером. Взяла все дела в свои руки. Сама получает деньги за мужнину работу. Без ее ведома пайсы не истратишь.

Весть об успехе Хайдара разнеслась по всей Индии. Моральный эффект ее был огромен. Все увидели: непобедимых ангрезов можно побеждать. Задумались мадрасские купцы: не пора ли свертывать дела?

Один из членов Мадрасского совета писал в Бомбей коллеге:

«На побережье прибывает сэр Эйр Кут, чтобы попытаться вернуть Карнатик, который уже утерян для Компании, или хотя бы спасти Мадрас. И если он преуспеет в этом, то поистине будет посланником самих небес».

Глава 22

Хайдарабад

По бескрайней каменистой равнине шел на север торговый караван. Длинными связками брели верблюды с тюками на горбах. Терпеливые волы тянули скрипучие арбы, набитые товарами. В хвосте каравана плелись босоногие паломники, факиры, нищие.

Бхат держался возле слепого кавваля[26]. Слепец шел, уцепившись за длинную палку. Другой конец палки зажимал подмышкой мальчуган-поводырь.

- В Хайдарабад вовремя подоспеем, бхат сахиб, – говорил кавваль. – Там скоро урс[27] Пир Бабы. На холме у его мазара тысячи соберутся. Меня там знают, песни мои любят. А ты что туда идешь?

- На Хайдарабад решил взглянуть. К Пир Бабе наведаюсь.

- Наведайся. Пир Баба ко многим во сне является. Утешает бедняков в их скорбях и немощи.

Бхат с интересом глядел окрест себя. Будто с неба упав, лежат повсюду серо-красные и черноватые валуны. Иные размером с небольшие горы с отполированными боками. И ни травинки на них. Тысячи более мелких валунов могут показаться лунной ночью сонмом диковинных животных, слонов, верблюдов и коз, которых некий злой дэв обратил в камень. Это была страна древнего народа андхра. Людские поселения здесь редки. В полях с унылыми песнями работали черные нищие пахари, пытаясь вырастить урожай на здешней трудной земле. Бхат удивлялся:

- Сроду не видел таких убогих полей. В Майсуре земля богаче. И народ живет лучше.

- А слышишь, о чем поют пахари? – спросил кавваль. – Язык их я знаю. Молят богов, чтоб те послали им урожай. Чтоб было чем прокормить жен и детишек.

На последний ночлег караван стал у подножья громадной скалы. Расщепленная вдоль и поперек, с отколовшимися краями скала походила на древнюю покинутую людьми крепость. На ее макушке каким-то чудом держалась огромная выветренная глыба. Казалось, чуть подтолкни глыбу, и она устремится вниз, сокрушая в падении саму скалу.

У костра караванщики, слуги и паломники слушали кавваля. Кавваль, вращая белками незрячих глаз на рябом лице, вел рассказ о славном султане Мохаммеде Кули Кутб Шахе[28]. Как-то во время охоты проезжал он деревней Чичлам и увидел девушку Бхагмати, по прозвищу Хайдармахал. Султан был ослеплен ее красотой. Женился на ней. Приставил к Бхагмати свиту в тысячу всадников. Население Голконды к этому времени сильно выросло. Решил Мохаммед Кули Кутб Шах построить на равнине близ Голконды новый город в честь любимой. Когда Луна находилась в созвездии Льва, а Юпитер в своем обиталище, великий везир Мир Момин Астрабади начертал план, и вырос на берегу реки Муси Хайдарабад – дивный город, равного которому нет во всей Индии…

Где-то рядом плаксиво взлаивали голодные шакалы. В темноте словно вспыхивали и гасли зеленые огоньки. Шакалов отгоняли головешками, камнями.

Ранним утром бхат увидел на светлеющем горизонте белую полосу. Она тянулась на целый кос вдоль реки. Солнечный шар, послав земле свой первый привет, окрасил ее в пурпур. Загустели тени. И вдруг бхат четко различил крепостные стены, дворцы, башни, минареты большого города. Город казался миражом на этой каменистой местности.

- Аре, лого![29] Хайдарабад! – протяжно закричал караван-баши. – Столица низама, да славится его имя!

Караван сгрудился у городских ворот. В воротах, опираясь на копья, зевали от скуки стражники. Мунши стал осматривать товары, собирать пошлину с купцов.

Бхат вывернул котомку.

- Погляди, Ризван.[30] Может найдешь что-нибудь.

- Что с тебя взять? – осерчал мунши. – Проходи, не мешай.

Когда миновали ворота, кавваль посоветовал:

- Сначала в Макку-Масджид[31] сходи, бхат сахиб. Помолиться в ней, все равно, что в самой Мекке побывать. Грехи с себя стряхнешь. Поклонись могилам Кутб-Шахов в Голконде. Прощай! Веди, сынок. Глаза мои…

Бхат шел по городу, Глядел по сторонам. Все тут не как в Серингапатаме. Ряды пестро раскрашенных домов с арчатыми входами и плоскими крышами. Окна верхних этажей забраны деревянными решетками. То и дело попадались хавéли – дворцы богатых хайдарабадцев. Вокруг хавели – каменные ограды. Заглядывая в распахнутые ворота со стражей, бхат видел ухоженные сады, красивые постройки, толпы слуг.

- Ишь, богатеи! Живут, не тужат.

Хайдарабад жил своей обычной жизнью. По его улицам шли и шли куда-то хинду. На них длиннополые белые одежды и белые же остроконечные шапочки или красные тюрбаны. На ногах высокие желтые сапоги. Здешние мусульмане тоже все в белом. Но у них каракулевые шапки или же белые, желтые или розовые тюрбаны, концы которых ниспадают на спину. Кутались в белые или красные хламиды смуглолицые арабы. В руке у каждого – длинное ружье, за поясом кинжал. То и дело попадались свирепые на вид сикхи[32] с тщательно уложенными бородами, турки в красных фесках, голубых вышитых куртках и шароварах; полуголые негры из Судана; светлокожие бородатые туркестанцы. В толпе нет-нет да скользнет фигурка в белой буркаа – парандже. Сквозь два отверстия смотрят на мир глаза женщины. Из третьего отверстия побольше торчит бритая головенка. Мать несет дитя на руках под покрывалом.

Ноги сами занесли бхата на базар. Он был многолюден. Вовсю гремели молотками ремесленники, кричали зазывалы. Меж торговых рядов ехали на слонах и паланкинах знатные покупатели. Устало, бесцельно плелись безумцы с распущенными волосами и неподвижным взором, старики-дервиши – в одной руке посох, в другой дребезжащий колокольчик.

Товаров столько, что разбегаются глаза. На прилавках яркие ткани, пестрые чувяки с загнутыми кверху носками, всевозможное оружие.

У оружейной лавки остановился бхикари-нищий в лохмотьях, с нашитыми на них ракушками. Протянул плошку из выдолбленной тыквы:

- Бахшиш, сахиб!

Толстяк-купец даже не взглянул на него. Пересчитывая рупии и кубовидные хайдарабадские деньги, нарубленные из серебра и меди, беседовал с мусульманским франтом. Франт был в дорогом бархатном платье, с красными от хны волосами, подведенными синей краской глазами. Лезвием кинжала он приглаживал бороду.

- Бахшиш…

У богатых ухо к беднякам глухо.

Эй, купец! Поделись с бедняком.

Бог с тебя строго спросит потом…

Купец прикрикнул с досадой:

- Ступай, ступай своей дорогой, божий человек! На всех вас денег не напасешься.

Пытаться разжалобить богатея – все равно, что играть перед буйволом на ситаре. Старик побрел прочь, бормоча:

Деньги не спрячешь от сына-кутилы,

В рост их не пустишь из ямы-могилы…

- Эй, бабá, погоди! – окликнул его бхат. – Чьи это стихи?

Нищий пожевал беззубым ртом.

- Назир Акбарабади[33] их сочинил. Подай ради Аллаха, добрый человек. Со вчерашнего дня живот пустой.

Бхат протянул старику монетку. Тот долго ее разглядывал.

- Ты, никак, из Майсура? А наш низам что-то не больно любит Хайдара сахиба. Имя Хайдара клянут по пятницам в мечетях.

- Видать, на то есть причина, – засмеялся бхат.

С базара бхат двинулся в центр Хайдарабада. Посреди скопища дворцов, мечетей и храмов, на пересечении двух главных улиц гордо высился Чарминар. Подойдя поближе, бхат залюбовался. Красив Чарминар! Он глядит на все четыре стороны широкими порталами. А порталы украшены колоннами и галереями, глубокими нишами. Высоко в небо вознес он четыре могучих минарета.

Под арками Чарминара, или огибая его, непрерывными потоками двигались слоны с хоудахами, паланкины, повозки, многолюдные процессии. Вот едет на слоне знатный мусульманин. Он держит перед собой блестящий кривой тальвар – клинок, а за поясом у него пара пистолетов. Следом, раскачивая хоботом, идет еще один слон. В хоудахе жених и невеста, а позади шумная, нарядная толпа с флагами, музыканты с дудками и барабанами, фокусники, танцовщицы. В плотно занавешенных повозках едут жены купцов. Скачут всадники в высоких тюрбанах, с пиками в руках. Носильщики с заунывным пением несут паланкины. А в паланкинах, поджав под себя ноги, сидят среди пестрых подушек либо тощий алим – ученый богослов, либо табиб-доктор.

«Богатый, многолюдный город. Куда больше Серингапатама, – мысленно признал бхат. – Но таких бедных деревень, такой нищеты в Майсуре и не сыскать».

Вдруг он с удивлением заметил ангрезов. Ангрезы сидели на слоне, застывшем у подножья Чарминара. На голове у обоих накладные волосы. Лица досиня выбриты. Вот они, враги Хайдара сахиба!

…С Чарминаром поравнялась шумная процессия мусульман с длинными зелеными флагами, барабанщиками, трубачами. Участники процессии бросали откровенно недружелюбные взгляды на ангрезов. Что им тут надобно?

Глава 23

Опасная трещина

На слоне в хоудахе сидел Холланд, британский представитель в Хайдарабаде, и капитан Шеперд, привезший низаму важное послание из Калькутты. Оба с любопытством наблюдали за красочной круговертью у Чарминара.

- Недобрые взгляды у этих фанатиков, – заметил капитан. – Им явно не по нутру наше присутствие.

Холланд усмехнулся.

- Пускай привыкают.

- Мне доводилось бывать в Бенаресе, сэр. Вот где, доложу вам, настоящая цитадель почитателей Шивы и Вишну! Но тут – будто Багдад времен Хорун-аль Рашида.

- Хайдарабад – оплот ислама на хиндуистском юге, – подтвердил Холланд. – Мусульмане составляют едва ли десятую часть населения страны. Какая-нибудь треть их живет в этом городе. Но в руках у них вся власть, все выгодные должности, откупа. Они скопили в своих дворцах несметные богатства. И богаче всех сам низам.

- Оно и видно, сэр. А война с маратхами и Хайдаром требует уйму денег. В Калькутте объявлен заём для их финансирования. Ростовщики, как всегда, придерживают рис, вздувают цены. В Бенгалии вот-вот разразится голод.

Холланд знал, что капитан Шеперд на короткой ноге с личным секретарем генерал-губернатора. То, что рассказывает капитан, по большей части было известно по переписке с канцеляристами Калькутты, Мадраса и Бомбея. Но от него можно узнать и кое-что новое.

- Этот Великий союз попортил генерал-губернатору немало крови, – продолжал словоохотливый капитан. – У больших маратхских сардаров, надо признать, силы немалые. Возьмите хотя бы сардара Мадходжи Бхонсле, владыку Нагпура. По одному его слову на Бенгалию могут обрушиться мириады всадников. А южная бенгальская граница чрезвычайно уязвима. Для ее надежной охраны от такого противника пришлось бы держать под ружьем до полумиллиона человек. И все равно, эту саранчу не остановишь.

- Не остановишь, – согласился Холланд.

- В конце прошлого года Мадходжи отправил в поход на Калькутту своего сына Чимнаджи с тридцатитысячной армией. Так Хейстингсу пришлось уплатить дань: сначала три, потом еще тридцать лакхов.

- Более полутора миллионов!

- А что было делать, сэр? Золотой ключик подействовал. Чимнаджи, вместо Калькутты напал на раджу Денкеналя и ограбил его до нитки. Теперь генерал-губернатор взялся за сардара Синдхию из Гвалиура. У этого типа свой план нападения на Бенгалию Армия у него сильная. Шестнадцать батальонов пехоты ему выдрессировал француз генерал де Буань. Скажите, а как низам? Влезет он в войну с нами?

- Вряд ли. Низам еще и пушек на городские стены не затащил. А его армия, это несколько десятков тысяч всадников на скверных лошадях. Пехота – хуже пеонов-копейщиков.

- Оно и видно, сэр. А генерал-губернатор считает низама, так сказать, архитектором Великого союза.

- Это неверно. Низам самый слабый из его участников, хоть и пыжится как индюк. Он до смерти боится и Хайдара и маратхов. Особенно Рагунатха Рао, который ограбил его недавно. Большие уступки, на которые готов пойти генерал-губернатор, я уверен, принесут свои плоды. Впрочем, пора возвращаться домой, капитан. Завтра на приеме узнаем, что собирается делать Его высочество.

На прием Холланд и капитан Шеперд прибыли точно в назначенный час.

Над главными воротами Шахи-Котхи, резиденции низама, реяло желтое знамя с изображением кульчи-хлебца посередине. При виде ангрезов, вскочили, оживились в надежде на бахшиш сипаи охраны. До этого все они, положив ружья на колени, сидели на корточках, болтали, жевали бетель. Кроваво-красные подтеки от плевков бетелевой жвачки красовались на стенах и столбах.

- Ну и дисциплина! – поморщился капитан. – В любом нашем гарнизоне за это всыпали бы розг.

Громадный передний двор Шахи-Котхи был многолюден, забит слонами, верблюдами и лошадьми в роскошной сбруе. Внутренними воротами Холланд и Шеперд вступили во второй, не менее обширный двор. Здесь грудилась челядь – сипаи охраны, евнухи, чапраси – рассыльные, числом не менее тысячи.

- Бедняги. Маются здесь день и ночь в ожидании приказов своего повелителя, – заметил Холланд.

Третий двор был обнесен великолепными постройками в сарацинском стиле. Среди ухоженных садов с прудами били фонтаны, шелестели на ветру грациозные пальмы.

Беломраморными ступенями, на которых застыли хмурые стражи с саблями наголо, англичане поднялись в дарбар-и-ам – аудиенцию. Зал был устлан персидскими коврами, заставлен драгоценной утварью. В глубине его восседал на золоченом троне властелин Хайдарабада. Низам – массивный средних лет человек с грубым, сырым лицом, был в роскошных одеяниях, в сверкающем драгоценными каменьями тюрбане. По сторонам трона стояли его сыновья Али Джа и Сикандар Джа, великий везир Рукн-уд-Дауля, мусаибы. Переговоры велись через толмача на персидском.

- Изволили ли ознакомиться с письмом генерал-губернатора, ваше высочество? – почтительно спросил Холланд.

Низам отвечал:

- Письмо лат-сахиба пришло как раз ко времени. Я уже собирался, положась на Аллаха, отомстить мадрасским властям за оскорбления, за враждебные действия против меня. Но Хейстингс сахиб обещает прикрикнуть на мадрасцев. Пишет, что решил возвратить мне округ Гунтур, отозвать войска Компании из пограничных горных проходов в Восточных Гатах. Удовлетворит он и другие мои законные требования. А раз так, я приостанавливаю военные приготовления.

- Ваше решение исполнено мудрости. Буду счастлив сообщить об этом генерал-губернатору.

Сделав паузу, Холланд продолжал:

- Вы обеспокоены слухами о намерении Шаха Алама передать субадарство[34] Хайдару наику. По нашим сведениям такие намерения действительно есть. Но не тревожьтесь. От имени генерал-губернатора уполномочен заявить, что в обиду вас не дадим. Компания не оставит вас в одиночестве. Хайдар наик, этот опасный авантюрист, будет разбит. Угроза вашей власти отпадет сама собой.

Слухи о том, будто Шах Алам собирается согнать низама с престола и посадить на него Хайдара Али, распускал сам же мистер Холланд. Не новый этот прием действовал безотказно.

На обратном пути Холланд иронизировал:

- Тоже мне, Великий союз! Фикция, карточный домик. У его участников бессчетные территориальные притязания друг к другу. Вот генерал-губернатор посулил Гунтур, и низам уже умиротворен. Подведем мину и под маратхов. Но Хайдар наик – упорный тип. С ним придется крепко повозиться.

Владыка Хайдарабада предал общее дело борьбы с ангрезами. Нарушил клятву. В который раз! Недаром говорят: лицемер – что перестоявшийся уксус. Сколько ни разбавляй такой уксус водой, сколько ни подмешивай камфары, мускуса или сандала, он все равно будет отдавать кислятиной.

В Великом союзе появилась опасная трещина.

Глава 24

Время злодей

18 сентября 1780 года Хайдар Али возобновил осаду Аркота, столицы наваба Мохаммеда Али.

Шесть недель кряду гремели майсурские пушки. Саперы прокопали к стенам Аркота глубокие траншеи. И когда были пробиты бреши, в них вступили штурмовые колонны во главе с Типу Султаном и Маха Мирза Ханом. В кровопролитной резне сложили головы многие. Погиб месье Пиморин.

Вслед за городом пала цитадель. Когда по ней открыла огонь батарея из шестнадцати пушек, капитан Джон Дюпон, начальник гарнизона понял, что сопротивление бесполезно. Сдав цитадель на почетных условиях, он ушел с остатками людей к Мадрасу.

Удивительно переплетаются судьбы людей и городов. В первую англо-майсурскую войну наваб Мохаммед Али занял было Колар, родной город Хайдара Али. Собирался сделать Колар своей столицей. И вот сейчас, через двенадцать лет Аркот, столица наваба, попал в руки Хайдара Али. Сам наваб еле ноги унес.

В Аркоте состоялись великие торжества. Хайдар Али пригласил на большой дарбар знатных горожан, уцелевших командиров аркотской армии, окрестных палаяккаров. Слуги заботливо рассадили их под пандалом – натянутым на шесты навесом из легкой ткани. Хайдар Али, роскошно разодетый, сидел в кресле среди амиров и полководцев.

Пророкотал наккар. Проревели карнаи. И стихли говор, шум. В мертвой тишине зазвучал голос властелина Майсура:

- Слушайте, люди Аркота! Я – орудие божьего гнева. На благородном Коране поклялся опрокинуть ангрезов в море. И пришел сюда покарать их прихвостня, наваба Мохаммеда Али. Наваб позабыл о чести и совести. Запродал ангрезам свою страну, свой народ. Он полон лютой ненависти к Майсуру. Сколько раз протягивал я навабу руку дружбы, но он неизменно отвечал враждой. Индия была сильна, пока сильны были Великие Моголы. Никто не смел взглянуть на нее жадными глазами. А ослабли Моголы, ее начали рвать на части феринги. Говорю вам: еще не все потеряно. Еще можно возродить Индию. Аркот в наших руках. Мадрас окружен. Разве все мы не сыновья Индии? Тех, кто пойдет вместе с нами, ждут слава и награда. А предателей пусть покарает Аллах!

Речь Хайдара задела сердца многих. Живо поднялся со своего места Саид Хамид, воин средних лет с опаленным порохом лицом. Один из лучших полководцев Мохаммеда Али, Саид Хамид защищал город и цитадель, но не ушел с Дюпоном в Мадрас.

- Ты будто повязку с глаз сдернул, Хайдар сахиб! – взволнованно сказал он. – Вижу, дело твое правое. Пора выгнать ангрезов из Карнатика. Из-за них тут одни горе и слезы. Мохаммеду Али и ангрезам я больше не слуга. А тебе, если возьмешь, буду служить верой и правдой.

Хайдар Али тут же назначил Саида Хамида начальником пехотного отряда в четыре тысячи человек.

Перешел на службу Майсуру раджа Бирбур. Раджа командовал обороной Аркота, попал в плен. Но Хайдар оставил его на прежней должности киладара Аркота. Мир Садык, мусаиб Мохаммеда Али, получил важный пост в казне Майсура.

Взволновались богомольцы и бхикари – нищие у даргаха-надгробья Типу Мастаны Аулии, здешнего святого. Прибыл Хайдар Али! Хайдар вручил потомкам святого ценные подарки, сто одно золотое ашрафи. Возложил на надгробье Аулии расшитое золотом покрывало. Раздал подарки нищим и убогим. Тридцать лет назад Хайдар привозил сюда свою жену Фатиму, когда та была тяжела. Фатима просила святого о ниспослании сына. И молитвы ее были услышаны. В пятницу 22 числа месяца Зих-Хаддж, в 1163 год Хиджры[35] у супругов родился сын. В честь святого его нарекли Типу.

Властелин Майсура сделал Аркот своей штаб-квартирой. Приказал инженерам-франкам отремонтировать и укрепить городские стены. Оставив в Аркоте сильный горнизон, он приступил к осаде ближних и дальних крепостей, в которых еще сидели британские гарнизоны.

Когда майсурская армия стояла лагерем у Поллилура, к Хайдару Али явились ходоки из ближних деревень. Приложив к груди темные от земли ладони, жаловались наперебой:

- Угомонил бы ты амилов наваба Мохаммеда Али! Даже и сейчас они нам жить не дают.

- Ни тягла, ни семенного зерна. Не с чем в поле выйти.

- Заступись!

Хайдар Али, выслушав ходоков, сказал:

- Справедливый правитель – что дерево с густой кроной, которое дает защиту всем в своей тени. Вот выгоним из Карнатика ангрезов и их прихвостня наваба, полегче вам будет. Лихоимцам место в тюрьме. Когда пахари всем довольны, и правительству хорошо. Но сейчас война. Долг ваш – помогать мне, моей армии.

- А мы разве не помогаем? – возразил старший из ходоков. – Наш Ранга завел Манро сахиба и его солдат в болото. Сам едва спасся. Сумку ему прострелили.

- Где он, Ранга?

- А вот я! – откликнулся костлявый, насквозь прокаленный солнцем человек с пастушьим посохом.

- Молодец! Держи награду.

Ранга обеими руками принял золотую монету. В жизни не доводилось ему держать такое богатство.

Взяв ряд крепостей близ Куддалура и Танджавура, властелин Майсура подошел к Тричи.

Как раз в это время при хиндуистском храме Шрирангам, что недалеко от Тричи, состоялся праздник ратхи – священной колесницы. Со всей Индии сюда явились толпы паломников.

Из своего хоудаха Хайдар Али глядел на многолюдное шествие. В гуще толпы медленно двигались священные слоны в алых чепраках и попонах. Седоки на них держали флаги, зонты на высоких ручках. За слонами следовала ратха – громадная повозка высотой в двадцать локтей. Ее волокли, ухватясь за канаты, сотни людей. Целый год укутанная в парусину ратха стояла у ворот храма, терпеливо дожидаясь заветного дня. Незадолго до праздника брахманы подновили ее деревянную резьбу, красочную роспись. На ее платформе были установлены статуи Вишну, слоноголового Ганеша, других божеств. Богов украсили всем ценным, что имелось в храме. И вот, скрипя колесами в человеческий рост, покачиваясь на выбоинах, ратха плыла среди моря людских голов. Волнами перекатывался тысячеголосый крик:

- Э, Нараян!

Великие боги Индии – в роскошных одеяниях, увитые гирляндами цветов, бесстрастно смотрели куда-то вдаль. Что им до простых смертных? На платформе жрецы творили понятные им одним священные действа.

Ратха поравнялась со слоном Хайдара Али. И тут, воздев руки к небу, под нее бросился нищий оборванный старик.

- О боги! Иду к вам…

Накатилось окованное железом громадное колесо. Задушенный вскрик. Хруст костей. Ратха не остановилась ни на мгновенье. Храмовые служки подняли раздавленного, уложили на край платформы. До Хайдара донеслись чьи-то слова:

- Бечара![36] Может, хоть на том свете наестся досыта…

Властелин Майсура может быть впервые в жизни вдруг остро почувствовал – и он и этот нищий старик на одной доске. Время-злодей, как и ратха, безжалостно сминает всех. Вот уже седина густо забелила ему брови и усы. Лет пять назад, в пылу сражения с маратхами, Хайдар неосторожно расцарапал концом плети зачесавшуюся спину. И на лопатке у самой шеи вдруг появилась язва. Язва все растет…

Нужно спешить! Вот он Тричи – гранитный холм с крепостью и храмом на вершине. Там сейчас сидит гарнизон ангрезов. От этого холма проложил он себе дорогу к богатству и славе. Надо непременно взять Тричи – ключ к Южной Индии. И тогда великий Майсур раздвинет свои пределы от моря до моря.

Глава 25

Упущенный шанс

5 ноября 1780 года в Мадрас прибыл морем генерал Кут с отрядом солдат и сипаев.

Сэр Эйр Кут, ветеран войн в Индии, успел уже состариться. Его и без того слабое здоровье подорвали жаркий и влажный климат Бенгалии, тяготы бивуачной жизни. Желчный и въедливый, Кут был, тем не менее, способным полководцем. Его- то и прислал Хейстингс выправить положение на Короманделе.

Генерала встретили как избавителя от великой напасти – с пушечной стрельбой, колокольным звоном и молебнами.

Кут нашел мадрасскую армию в плачевном состоянии. Мораль офицеров и рядовых упала до опасно низкой черты. Дезертировали многие сипаи, чьи семьи проживали в Аркоте. А в Северном Карнатике безраздельно хозяйничает Хайдар Али. Лишь кое-где ему оказывают сопротивление разрозненные британские гарнизоны.

Гектору Манро пришлось пережить немало неприятных минут.

- Разгром Бейли под Поллилуром на вашей совести, сэр, – выговаривал ему Кут. – В результате, сильно пострадал престиж Компании. Хейстингс раздосадован этой историей. Не попасть бы вам под военный трибунал.

Манро молчал.

- Впрочем, у вас еще будет возможность восстановить свою репутацию, – несколько смягчился Кут. – Борьба с Хайдаром предстоит нешуточная. Знаю это по собственному опыту. Но, мой бог, как воевать? Армия похожа на толпу полуголодных оборванцев. Ее нужно полностью реорганизовывать. А на это потребуется время.

На второй день после прибытия Кут принял наваба Мохаммеда Али. Наваб, выбитый из Аркота, укрылся в Мадрасе. Был сам не свой.

- Где же ваши войска, наваб сахиб? – спросил генерал. – Что с ними?

Мохаммед Али горестно вздыхал.

- Видит Аллах – я слишком понадеялся на вас. Белые сахибы уверяли, что, мол, один солдат-ангрез стоит двадцати сипаев. А потому, мол, зачем тратиться на этих никчемных людей? Поверив им, я вдвое сократил свою армию, деньги передал вам. И вот расплата. Хайдар Али отнял у меня столицу. Честь моя жестоко оскорблена. Я понес огромные убытки.

- Уж не разыграли ли вас какие-то шутники, – с желчной улыбкой заметил Кут. – Принц без армии, все равно что нищий с чашей для подаяний.

Генерал, по правде говоря, лукавил. Ему было отлично известно, что наваб не хозяин в своей стране, что в его казну по локоть запускают лапы все, кому не лень. Члены Мадрасского совета и всякая чиновничья тварь загнали наваба в такие долги, что ему из них сроду не выпутаться.

- Без войск вам не поддержать чести и достоинства. Тем более, что вы на ножах с Хайдаром наиком.

- Но разве не предупреждал я больших сахибов, что Хайдар готовит нападение на Карнатик? – сетовал Мохаммед Али. – Два года назад он прямо так и заявил об этом моим вакилям. А меня и слушать никто не хотел.

Кут писал Хейстингсу:

«Если бы после разгрома Бейли Хайдар наик атаковал всеми силами Манро, то не только уничтожил бы его армию, но и не встретил серьезного сопротивления до самих ворот Мадраса. Мадрас, наш важнейший форпост на Короманделе, был бы почти наверняка утерян».

Окрестности Мадраса были наводнены отрядами вражеской кавалерии. Порой майсурцы появлялись на расстоянии пушечного выстрела от Черного города. Отбирали у дхоби белье обитателей Форта Сен-Джордж. Не подпускали к воротам форта торговцев зеленью.

17 января 1781 года Эйр Кут покинул Мадрас. Путь его лежал на юг к осажденным майсурцами крепостям. Идти приходилось побережьем. Все вокруг было разорено и сожжено. Армию сопровождали барки с провиантом и фуражом.

Кут выручил гарнизон Вандеваша. Но ему тут же пришлось бросить все и форсированными маршами двинуться дальше на юг. У Коромандельского побережья появилась французская эскадра. Семь линейных кораблей и три фрегата проследовали курсом на Пондишери.

Слухи о скором прибытии французской эскадры ходили уже давно. Известно было, что она покинула Иль-де-Франс еще 9 сентября прошлого года. Но адмирал д’Орв долгих шесть месяцев крейсеровал к востоку от острова, перехватывая корабли английской Компании.

Отряд гренадеров, высланный вперед Кутом, обнаружил вражескую эскадру близ Куддалура. Французы запасались водой. Между кораблями и берегом сновали масола – местные барки с бочками. Большую часть масола удалось захватить и уничтожить.

Кут полагал, что Хайдар Али находится у Аркота. И он крайне обеспокоился, обнаружив, что Хайдар подошел к Куддалуру почти одновременно с ним. Майсурцы перекрыли все подходы со стороны суши, французы – со стороны моря. А провианта у Кута было всего на несколько дней.

Хайдар Али верхом на коне поднялся на прибрежный холм. Долго разглядывал в подзорную трубу французскую эскадру. Весьма довольный, сказал Лалли:

- Наконец-то, прибыли твои земляки! Как раз ко времени.

Месье Лалли был полон энтузиазма.

- У тебя козырные карты, Хайдар сахиб. Кут в ловушке. Возьмешь его голыми руками.

- Что ж. Поезжай договариваться с мир-бахром о совместных действиях.

Но стоило Лалли подняться по трапу на флагман эскадры, ступить на шканцы, как весь его энтузиазм будто ветром сдуло. Адмирал д’Орв, болезненного вида пожилой человек, огорошил его словами:

- У меня инструкция – ограничиться политической демонстрацией у Восточного побережья. Чтоб туземные принцы уверовали в мощь и поддержку христианнейшего короля. Не более.

- Как? Даже не сойдете на берег? Не высадите десанта?

- Сходить на берег мне не за чем. А десант еще только формируется на Иль-де-Франс.

- Такая великолепная возможность насолить островитянам, месье! – по обыкновению бурно жестикулируя, говорил Лалли. – У Кута почти нет провизии. Все пути подвоза к нему с суши и с моря перерезаны. Хайдар просит вас остаться. От вас требуется немногое – стоять на якорях в эту лучшую пору года, да глядеть, как подыхают с голода англичане. Британский флот далеко. Вам ничто не угрожает.

Д’Орв отвел взор в сторону.

- У меня треть экипажей больна цингой. И на кораблях нет воды. Англичане сожгли местные водовозные барки. Наши же шлюпки не годятся для этой цели. Вон, полюбуйтесь, какой тут прибой. Тройная линия бурунов.

- Полно, адмирал! Не такая уж преграда прибой и буруны. Водой вы могли бы запастись в Порто-Ново, в голландских портах. Вместе с Хайдаром Али взяли бы Куддалур. Куддалур послужит отличной базой для наших экспедиционных войск.

- Инструкция, месье. Я должен вернуться на Иль-де-Франс к середине апреля.

Адмиралу явно не хватало мужества и инициативы. Страх перед появлением британского флота гнал его прочь от Короманделя. Он ввел было корабли в устье реки, дал по Куддалуру бортовой залп. Но затем потихоньку, не предупредив, удрал в море. И Хайдару Али осталось лишь проводить глазами паруса, растаявшие в синеве Бенгальского залива. Гневу его не было границ.

- Трус и негодяй твой адмирал! – сказал он сникшему Лалли. – Вон, гляди – к Куддалуру уже прибыли из Мадраса барки с зерном. Куту и его солдатам будет теперь чем набить брюхо.

Месье Лалли чувствовал себя прескверно. Этакая свинья, адмирал! Лишил Хайдара Али верной победы над общим врагом.

Союз Майсура и Франции при первом же контакте подвергся жестокому испытанию. Предательское поведение д’Орва заронило в душу властелина Майсура недоверие к франкам.

Изумлен был губернатор Иль-де-Франс месье Суйяк. Он писал морскому министру:

«Из-за поразительной недальновидности месье д’Орва нами упущена возможность стать абсолютными хозяевами Короманделя. Такой возможности не представится более никогда. Оставь д’Орв хотя бы пару фрегатов у побережья, и участь Кута со всей его армией была бы решена».

В решительный момент у Франции сплошь и рядом не оказывалось в Индии способного генерала или адмирала. Шанс был упущен. И какой шанс!

Глава 26

Престиж британского оружия

25 мая 1781 года море у Куддалура забелело парусами. Раздался громовой пушечный салют. Это прибыл адмирал сэр Эдвард Хьюз с эскадрой.

Кут тотчас отправился на адмиральский «Сюперб». На шканцах в честь высокого гостя был выстроен экипаж. Пробили барабаны. Просвистели флейты. Адмирал – рослый моряк с округлым лицом, неизменной улыбкой на губах небольшого рта, с сочувствием глядел на генерала. До чего же исхудал Кут. Скелет в мундире!

- Я был в отчаянном положении, мистер Хьюз, – устало рассказывал Кут. – Хайдар блокировал Куддалур с суши, а д’Орв с моря. Многие в городе были на грани голодной смерти. Провианта в армейском обозе оставалось дня на три – четыре. И я уже решил пробиваться к Танджавуру. Там всегда есть рис и фураж. Если бы не этот внезапный уход д’Орва, неизвестно чем бы кончилось дело.

- Все это позади, сэр, – приглаживая парик, заметил Хьюз. – Я доставил вам из Бомбея 80 европейских солдат и 900 сипаев. Большего бомбейцы дать не могут. Они готовятся оттянуть на себя часть сил Хайдара.

- Давно пора!

- И очень жаль, что я не застал здесь д’Орва, – заключил Хьюз. – Пайщики Компании, генерал-губернатор вне себя от его похождений. Им был захвачен не один наш корабль с ценными грузами из Китая.

Хьюз ушел с эскадрой в Мадрас. Обещал вскоре вернуться с новым подкреплением.

Кут с места сдвинуться не мог. Требовалось время, чтобы солдаты и сипаи окрепли, набрались сил. А во внутренних районах Карнатика безраздельно господствовала майсурская кавалерия. Было выжжено все побережье от Куддалура до голландского порта Негапатам. Пали многие крепости. Грозная опасность нависла над Танджавуром и Тричи. Медлить было нельзя.

В середине июня Кут прибыл к Порто-Ново. 18 июня, когда только-только занималась утренняя заря, он бросил четыре сипайских батальона на штурм Чидамбарама, соседнего храмового городка. Известно было, что Хайдар Али, укрепив Чидамбарам, создал там склад провианта и фуража для себя и экспедиционной армии с Иль-де-Франс. Паломники божились, что гарнизон Чидамбарама состоит всего из нескольких сотен копейщиков.

Красные мундиры оседлали стены паттаха – нижнего укрепленного поселения. Затем подступили к цитадели. С помощью 12-фунтовой пушки были взломаны первые наружные ворота. Но от вторых ворот мадрасцы получили крутой поворот. Киладар Джахан Хан – простой, неграмотный солдат, распустив слухи о якобы малочисленности своего гарнизона, обманул генерала. В решительный момент, когда красные мундиры пытались ворваться в цитадель, на внутренней стене с боевым кличем «Джай!» появилось несколько тысяч кандачарских пеонов с копьями и луками.

- Поджигай! – скомандовал Джахан Хан.

Пеоны плеснули гхи – топленое масло на большие бунты из сухой как порох соломы, подожгли их. Со стены навстречу атакующим покатились огненные колеса. Вспыхнули крыши хижин меж стенами, где обычно ютятся семьи сипаев. Море огня, рушащиеся сверху балки и камни, меткие копья и стрелы заставили мадрасцев попятиться. Никакие команды и угрозы офицеров не могли заставить их лезть в пламя. Потеряв двести человек убитыми и ранеными, Кут вернулся в Порто-Ново.

Раздосадованный генерал готовился к новому штурму Чидамбарама, как к Порто-Ново прибыл Хьюз.

- В Мадрасе новый губернатор, лорд Макартней, – сообщил адмирал. – Весьма решительный человек, доложу вам. Дела у нас, я думаю, пойдут веселей. И еще новость. Наш король объявил войну Нидерландам. Макартней требует немедленно атаковать голландскую факторию Негапатам. Голландцы подрывают нашу торговлю на юге Индии. Что скажете на это, сэр?

- Я готов.

Было решено, что Хьюз снимет часть пушек со своих кораблей для осады Негапатама, поддержит армию десантом. Однако планы эти пришлось отложить. Едва вернувшись в свой лагерь, Кут узнал, что близ Порто-Ново внезапно появился Хайдар Али. Властелин Майсура в который раз ошеломил англичан стремительностью своих маршей. Узнав о ночной атаке Чидамбарама, он за двое с половиной суток преодолел сто миль и вклинился между мадрасской армией и Куддалуром. Немедленно начал возводить укрепления. Расставил батареи на песчаных холмах, господствующих над узкой прибрежной полосой.

На «Сюпербе» состоялся военный совет.

- Хайдар наик устроил мне очередную ловушку. Отрезал от базы снабжения, –говорил Кут. – А в ранцах у моих людей зерна на три-четыре дня. Пока Хайдар не укрепился на своих позициях, нужно любой ценой пробиться к Куддалуру. И я рассчитываю на поддержку флота, мистер Хьюз.

- Она будет оказана, – заверил адмирал.

- Прикроете меня огнем. Или же примете на борт армию в случае неудачи.

Первого июля 1781 года, в пять часов утра, Кут двинулся на север к Куддалуру. Не пройдя и полутора миль, он увидал перед собой свежие земляные укрепления, набитые пехотой траншеи.

Центр и фланги хайдаровых укреплений защищали артиллерийские батареи. За ними просматривались густые кавалерийские массы. Большой редут запирал проход со стороны моря.

С укреплений ударили пушки. Разорвались бомбы. Сильный фронтальный огонь вынудил Кута остановиться. Что предпринять? Как преодолеть линию укреплений, которая тянется от предгорья с непроходимыми оврагами до прибрежных дюн? Кут раздумывал над этим целый час. Рассматривал варианты действий. Взвешивал все за и против. Ждали, поглядывая на главнокомандующего генералы Манро и Стюарт. Ждала под сильным огнем вся армия- восемь с половиной тысяч человек. И Кут, наконец, принял решение:

- Единственный наш шанс, это попытаться обойти укрепления справа, по кромке берега. К делу, джентльмены!

Армия возобновила движение. Под сильным огнем шла песчаными дюнами в одиннадцати ярдах[37] от моря. Куту повезло. Один из посланных вперед скаутов-разведчиков сообщил:

- Справа обнаружена дорога, сэр! Она ведет вдоль берега к редуту. Сам редут не закончен постройкой. Пушек на нем нет.

У генерала отлегло на сердце. Как это кстати!

Батальоны двинулись по найденной дороге. Развернувшись, атаковали левый фланг Хайдара Али. Штыковым ударом выбили с холмов майсурскую пехоту.

На авангард Кута с криками «Аллах-о-Акбар!» ринулись несколько тысяч соваров, и генерал пустил в ход свою молчавшую до сих пор артиллерию. Картечь проделала среди атакующих широкие бреши. Был ранен слон, с которого командовал атакой Мир Сахиб. Слон обратился в бегство. За ним ускакали совары.

Через полчаса большая конная лава стала накатываться на обоз и арьергард. Дело решила шхуна «Интеллидженс». Экипаж шхуны, делая промеры глубин лотом, сумел подвести ее близко к берегу. Бортовые залпы расстроили ряды майсурских всадников. Вслед за шхуной загремела вся эскадра Хьюза. Огонь был столь плотен, что даже сам генерал Кут вынужден был лечь на песок, чтобы не погибнуть понапрасну.

Хайдар Али с начала до конца сражения находился в тылу своих войск, на холме. Сидел, скрестив ноги, на чауки – переносном табурете с низкими ножками. Руководил отсюда боем с помощью условных сигналов – хриплым ревом карнаев, боем наккаров. Рассылал харкар с приказами командирам.

Приближение ангрезов заставляло думать об отступлении. Один из приближенных деликатно напомнил:

- Не пора ли уходить, хазрат?

Хайдар обозвал его трусом. Ах, как жаль, что не удалось достроить редут! Одного дня не хватило, чтобы завершить земляные работы, затащить на редут два десятка пушек. И вот ангрезы безнаказанно обошли его левый фланг!

За спиной повелителя Майсура маялась свита. Красные мундиры совсем рядом. Недолго и в плен попасть. Но без приказа никто не смел сесть верхом. В дело тогда вступил слуга Хайдара Али, заведовавший его чувяками. Это важное лицо в государстве. Перед ним заискивают даже большие начальники. Он чуть не силой напялил на ноги Хайдара чувяки со словами:

- Мы их завтра побьем, хазрат! А сейчас живо садись на коня. Иначе оставишь свой народ сиротами.

Хайдар Али осознал грозную опасность. Конюхи бегом подвели к нему любимого коня Хамсараджа. Поднявшись в седло, властелин Майсура пришпорил коня и мигом скрылся из виду. За ним умчалась свита.

Англичане ознаменовали свой успех дружным «Гип-гип-ура!»

Уже в Куддалуре генерал Кут поблагодарил армию за мужество при сражении у Порто-Ново. Сказал офицерам:

- Я глубоко признателен вам, джентльмены, за этот шестичасовой бой, за умелое и терпеливое маневрирование среди песчаных холмов. Да, мы не можем похвастаться ни разгромленной армией противника, ни трофеями, ни пленными. Но наша нация спасена от разгрома и полного изгнания из Южной Индии. Разве этого мало? Мы укоротили руки амбициозному Наику. Восстановили престиж британского оружия.

Глава 27

Упорный противник

Хайдар Али, так и не добившись успеха у Порто-Ново, оттянул артиллерию. Отошел в полном порядке.

Морская мощь ангрезов в этом первом реальном столкновении с их флотом поразила властелина Майсура. Вражеские корабли палили издалека по его войскам, а ответить было нечем. От прилетевших с моря бомб погибло более тысячи соваров и сипаев. Берег был завален конскими трупами. Был смертельно ранен Мир Сахиб, когда он вел вторую кавалерийскую атаку. Тело Мир Сахиба было отправлено в Гуррамконду.

Типу Султан в это время был далеко, на севере Карнатика. У него был приказ остановить полковника Пирса, который шел из Бенгалии с подкреплением для Кута. Шахзада занял позиции на большом тракте от Неллора к Мадрасу, идущем вдоль западного берега морского залива Пуликат. Бенгальцам этого тракта было не миновать. Но Пирс обманул Типу. Распустив слух, будто он идет к Аркоту, Пирс прошел узкой песчаной косой между заливом и морем. Сумел переправить людей, артиллерию и обоз через прораны в северной и южной оконечностях косы.

Кут весьма опасался за судьбу Пирса и его отряда. И не без оснований. Сам он, оставив Порто-Ново, с огромными трудностями преодолел 150 миль до Пуликата. Не хватало провианта. Падали от истощения солдаты и сипаи. Но на протяжении всех шестнадцати переходов Хайдар Али, непонятно почему, так ни разу и не тронул мадрасцев.

Третьего августа 1781 года Кут инспектировал бенгальскую пехоту, которая за два месяца преодолела огромное расстояние в семьсот миль. Проезжая перед батальонами, генерал всматривался в лица офицеров, солдат и сипаев-ветеранов. Те приветствовали его криками ура.

Поковник Томас Пирс – поджарый, с бронзовым от загара лицом и огромными усами служака, рассказывал:

- Я шел на соединение с вами Северными Сиркарами. Фантастическая страна, сэр! Столь же мало известная нам, как Срединный Китай. Можно подумать, что при ее сотворении в мастерской у матери природы не нашлось ничего, кроме песка и скал, солоноватой воды, нездоровых ветров.

- Орисса – владение раджи Мадходжи Бхонсле, участника Великого союза. А он не тронул вас.

Полковник Пирс засмеялся. Полезли кверху его кошмарные усы.

- Золото, сэр! Кто устоит перед ним? Кто равнодушен к его звону? Заклятого врага оно превратит в бесценного друга.

Из-за одной лишь нехватки провианта Пирс застрял бы в этой трудной стране. Но все необходимое поставляли люди раджи Мадходжи Бхонсле. Они даже расчищали дорогу перед его отрядом.

Кут спешно двинулся обратно к Мадрасу. Соседняя страна Венкатагири, где только и можно было достать риса, была опустошена майсурской конницей. Так ее раджа был наказан за то, что он помог Пирсу переправиться через Пуликат.

В Пуне вскоре узнали о том, что раджа Мадходжи Бхонсле пропустил через свои земли бенгальский контингент, приняв от Хейстингса крупную взятку. А Хайдар Али требовал соблюдать соглашение об общей борьбе с ангрезами. Нана Фаднавис так и эдак пытался заставить Мадходжи атаковать Бенгалию. Сулил ему богатый округ Мандала. И все напрасно.

В Великом союзе образовалась новая зияющая трещина.

Англичане, между тем, расправились с голландцами. Генерал Манро подступил к стенам Негапатама. У губернатора Ван Флессингера был договор с Хайдаром Али о совместной борьбе с англичанами. Голландцы обещали поставлять пушки, амуницию. С их территорий англичанам не должно было попасть ни зернышка. Но сил у них было маловато. Гарнизон Негапатама капитулировал, хотя ему деятельно помогал Саэд Сахиб с крупным отрядом. Власти голландцев на юге Индии пришел конец…

После сражения у Порто-Ново англичане получили некоторую свободу действий на юге Карнатика. Захват Негапатама дал им ключ к Танджавуру, богатому рисом и фуражом.

Армия Хайдара Али после Порто-Ново по-прежнему была велика и маневренна. Но ему пришлось отозвать свои войска из района Танджавур-Тричи. Мечта о Майсуре от моря до моря так и осталась пока мечтой.

Вести о разгроме отряда полковника Бейли дошли-докатились до Британских островов. Письма офицеров Компании, озлобленных поражением, были полны рассказами о «злодеяниях» майсурского тирана. Запылали священным гневом патриоты. Газеты с пеной у рта призывали к возмездию. Хайдара наика люто возненавидели все - и стар и млад, знавшие хоть что-нибудь об Индии.

…В Индия-Хаус держал экзамен на должность ученика-клерка в заморских владениях Ост-Индской компании Джон Малькольм. Строгая комиссия была недовольна. Экзаменаторы хмурились, чесали лысины под париками. Ну, что плетет мальчишка! Мол, Индия находится не то в Африке, не то в Китае. Школяр был близок к тому, чтобы с треском провалиться. Но ему бросил спасательный конец один из директоров Компании, случившийся на экзамене.

- Ну ладно, малыш. А что бы ты сделал, если бы повстречал Хайдара наика?

Юный Джон мигом приободрился.

- Я бы, сэр… Я бы выхватил саблю.

- И…?

- И снес бы ему башку с плеч, сэр!

Экзаменаторы одобрительно закивали учеными головами. Директор изрек:

- Пропустите его.

Англичанам было за что ненавидеть властелина Майсура. В Индии им еще не встречался столь сильный и упорный противник.

Глава 28

Шолангхур

С прибытием бенгальцев сил у Кута прибавилось. В его распоряжении было теперь двенадцать тысяч человек. Но как их прокормить?

Кут подступил к крепости Трипасор. По слухам, у Хайдара Али там были провиантские склады. Крепость не продержалась и недели. 22 августа ее гарнизон – полторы тысячи сипаев и пеонов, сложил оружие. Едва над цитаделью Трипасора взвилось знамя Святого Георгия, как с запада прибыл с подмогой Хайдар Али. Он опоздал всего на несколько часов.

Парламентер, которого Кут отправил было в ставку властелина Майсура с предложением обменяться пленными, вернулся ни с чем.

- Хайдар, как видно, взбешен поведением гарнизона, сэр, – докладывал он. – Говорит, что люди столь бесславно сдавшие такую крепость – предатели, трусливые шакалы. И рекомендует вам, сэр, немедля прикончить их всех.

- Ценная рекомендация, – резюмировал Кут.

Зерна в закромах Трипасора оказалось совсем немного. Его могло хватить армии едва ли на неделю. И пленников просто-напросто выгнали из крепости. Ступайте, куда хотите!

История повторилась. Как и полковник Смит четырнадцать лет назад, в первую войну с Майсуром, генерал Кут жаждал генерального сражения. Только разгромив главные силы Хайдара можно было заставить его убраться из Карнатика.

24 августа 1781 года Куту стало известно, что Хайдар Али разбил лагерь у Поллилура, в семнадцати милях к юго-западу от Трипасора.

По старой дороге, вдоль которой выстроились могучие деревья, зашагали к Поллилуру батальоны красных мундиров. В середине походных колонн ехали верхом генералы Кут, Манро и Стюарт. С ними был Сейф-уль-Мулюк, сын наваба Мохаммеда Али.

Кут вглядывался в поросшую кустарником равнину, которую пересекали кое-где мелкие речушки.

- Вот оно то место, где был разбит полковник Бейли.

Все промолчали. Опустил взор Манро. Разгром Бейли тяжким камнем лежал на его совести.

В девять часов утра англичане увидели в полутора милях майсурскую армию. Ряды пушечных батарей. Рои пехоты в разноцветных тюрбанах. Батальонные штандарты.

- Ага! Майсурец, кажется, решил рискнуть, – с надеждой сказал Кут. – И именно у Поллилура. Рассчитывает на новый успех. К делу, джентльмены!

Батальоны двинулись на сближение с противником. Навстречу, взметая клубы пыли с рисовых полей, дул сильный ветер. Солдаты и сипаи отплевывались, протирали глаза. Не видно ни черта!

В ходе боя Кут трижды менял фронт, нащупывая главные силы Хайдара Али. И установил, что они находятся слева.

Штыковой атакой были выбиты защитники Поллилура. Кут тогда дал сигнал к общему наступлению.

Непредвиденная задержка произошла на правом фланге. Оттуда спешно явился Манро.

- Мы угодили в непересохшие рисовые поля! Солдаты увязают в грязи. Что делать?

Кут укорил его:

- Сэр! Вы разводите тут разговоры, вместо того, чтобы выполнять свой долг. Потрудитесь поискать обход.

Судьбу сражения решил левый фланг, которым командовал генерал Стюарт. Плотные шеренги красных мундиров, тесня майсурцев, неумолимо надвигались, подступали все ближе. И Хайдар Али вынужден был уступить поле боя.

Успех дался мадрасской армии нелегко. Она не раз была на грани катастрофы. Ряд атак закончился полным конфузом. Прямыми попаданиями бомб были взорваны две повозки с зарядами. Перестраивая в ходе боя передовые линии войск, Кут шел на огромный риск. По словам очевидца, «если бы в один из таких моментов противник атаковал нас своей многочисленной кавалерией, то мы бы наверняка потерпели поражение. И равнины Поллилура вновь были бы усеяны изуродованными телами англичан на радость жестокому и суеверному варвару-завоевателю».

Хайдара Али подвели астрологи и колдуны. Это они посоветовали дать бой ангрезам в тот же день (по лунному календарю) и на том же месте, где год назад ему удалось одолеть Бейли. Но на этот раз удача отвернула свой светлый лик от властелина Майсура.

Сэр Эйр Кут, оставив армию в Трипасоре, прибыл в Мадрас. Он прямо-таки кипел негодованием.

- Примите мою отставку, сэр! – почти с порога заявил он губернатору Макартнею. – И зачем только согласился я командовать армией, столь скверно экипируемой! Комиссариат морит ее голодом. Солдаты и сипаи едва таскают ноги. Они не в состоянии совершать длительные марши, делать быстрые перестроения. Нет надежного тягла – хоть сам впрягайся в ярмо. А под Поллилуром мне пришлось противостоять 150-тысячной орде майсурского тирана!

Генерал имел маленькую слабость преувеличивать силы и потери противника раза эдак в три – четыре, преуменьшая при этом свои силы и потери.

Лорд Макартней – плотный, коренастый джентльмен со скошенным лбом и крутым упрямым подбородком, заложив руки за спину, бегал по кабинету. Хмуря густые брови ждал, когда Кут поостынет.

- Так-так. Значит, проситесь в отставку? А кому поручить армию? Мямле Гектору Манро, который сгубил беднягу Бейли? Или этому старому черту Стюарту? Тем более, что, как вы говорите, он был ранен и хирурги оттяпали ему ногу.

- Не знаю, сэр. Но мне трудно вести борьбу с Хайдаром наиком в таких условиях.

- Нам всем сейчас нелегко.

Губернатор прервал беготню. Подойдя к письменному столу, поднял с зеленого сукна конверт из плотной бумаги.

- Вот депеша из Калькутты. Генерал-губернатор пишет, что отправил сюда к нам новые подкрепления. К Мадрасу уже идут морем барки с амуницией и провиантом.

Макартнею удалось уговорить Кута, чтобы тот повременил с отставкой. И Кут вскоре добился первого реального успеха. Когда он шел на выручку осажденному Веллуру, Хайдар Али загородил ему дорогу близ Шолангхура, что в пятнадцати милях от Поллилура.

Проливной дождь, бушевавший всю ночь 26 – 27 сентября, приостановил марш мадрасской армии. Но утром Кут дал сигнал к выступлению. Сам он вместе со штабом выехал верхом на рекогносцировку. Генерал увидел перед собой длинную каменную гряду, занятую пикетами майсурцев. Приказав гренадерам выбить пикеты, Кут поднялся на вершину гряды. И оттуда перед ним открылся вид на огромный майсурский лагерь. Лагерь уже был в движении. Тревожно гудели наккары. Выстраивались войска. Слуги свертывали шатры и палатки.

- Позор всем нам, если упустим такой шанс, – обернулся генерал к офицерам. – К делу, джентльмены!

Бенгальские и мадрасские батальоны, выстраиваясь в колонны, втягивались в каменные распадки. Кут спешил. Хайдар Али намеревался переменить позицию. И нужно было воспользоваться неизбежными в таких случаях суматохой и путаницей. Офицеры подгоняли своих людей:

- Шире шаг!

Хайдар Али не ожидал, что ангрезы продолжат марш после ночного ливня. Надо же ведь и обсохнуть! Многие из его людей отправились в соседние деревни за провизией. Тягло было выгнано на пастбища. И все же он успел организовать оборону.

Красные мундиры, выйдя из распадков, выстраивались в боевые шеренги. И их тут же атаковали патаны из Саванура, отборная кавалерия Хайдара Али. Майсурская конница никогда еще не действовала с такой злостью и решимостью. Но мадрасские гренадеры стояли твердо. Не открывали огонь до тех пор, пока всадники чуть не натыкались на их штыки.

Искусно маневрируя, Кут теснил и теснил майсурскую пехоту. Его канониры причинили большой урон хайдаровой коннице. Были захвачены два штандарта и шестифунтовая пушка, которая принадлежала ранее отряду полковника Бейли.

Властелин Майсура вынужден был вновь отступить. Потери его превысили четыреста человек и семьсот лошадей. Это было поражение.

Решив, что дела Хайдара Али пошли под гору, его тайком покинули палаяккары Карветнагара и Калахасти со своими воинами. Забегая вперед, скажем, что палаяккары жестоко поплатились за измену. Летучие отряды майсурской конницы опустошили их владения, разорили ни в чем не повинные деревни.

Глава 29

Надо продолжать борьбу

Армия Майсура разбила палатки у Каверипака, в десяти милях от лагеря Кута.

Совары и сипаи отходили душой от неудачного сражения у Шолангхура. Поминали у костров погибших друзей. Вдовы убитых с воплями посыпали головы пеплом. Как жить без кормильцев? Как детей растить?

А в походном шатре властелина Майсура, положив сабли на колени, сидели Типу Султан, Мохаммед Али Кумедан, Саид Сахиб, Махдум Сахиб, Бадр-уз-Заман Хан, Маха Мирза Хан.

- Второй раз подряд уступаю я ангрезам поле боя, – говорил Хайдар Али. – Война затягивается. Конца-края её не видать.

Типу Султан упрекнул отца:

- Ты сам виноват в этом, хазрат. После разгрома Бейли тебе нужно было со всей армией преследовать Манро. Взятие Мадраса и было бы началом изгнания ангрезов из Карнатика. А ты позволил Манро улизнуть. Не атаковал Кута в Куддалуре, когда он и его армия погибали от голода. Не тронул ангрезов, когда они тащились навстречу Пирсу.

Может и справедливые, но дерзкие слова! Полководцы дружно поспешили на выручку Типу:

- Шахзада не так сказал, хазрат!

- Прости его…

Хайдар Али резким движением руки заставил их захлопнуть рты.

- Разве я не одерживал побед над ангрезами? Одерживал, и не раз. О том знает вся Индия. Но на помощь Куту сушей и морем прибывают все новые подкрепления. Этому могли бы помешать франки. Но где они? Где их флот?

После неудачи у Шолангхура Хайдар Али стал избегать крупных сражений с полевой армией ангрезов. Ограничивался внезапными нападениями на небольшие отряды ангрезов, на занятые ими крепости. Старался измотать Кута, прижать его к морю. И это ему вполне удавалось. А Кут не мог нанести майсурцам решающего удара – для этого у него не хватало сил. Без кавалерии невозможно было превратить неудачное для Хайдара сражение в его разгром. Великой обузой для ангрезов был обоз. Громоздкий, медлительный, он связывал их по рукам и ногам, мешал движению и маневрам армии, определял тактику боевых действий.

В первой половине февраля 1782 года дали знать о себе франки. В ставку Хайдара Али прибыл подполковник де Канапль. Де Канапль поразился многолюдности майсурского лагеря, обилию шатров и палаток, над которыми реяли знамена. Когда чобдары ввели подполковника в огромный шатер посередине лагеря, он увидел перед собой властелина Майсура. Это был уже старый, но еще крепкий человек с горящими глазами на лице цвета спелой ржи. У него были длинные руки, гибкие как змеи и сильные как лапы тигра. Неподвижность его походила на неподвижность большой кошки, готовящейся к прыжку. Вокруг него был целый сомн приближенных.

Де Канапль, сняв треуголку, сказал с поклоном:

- Эскадра короля Франции прибыла на Коромандель, сиятельный наваб. Командует ею адмирал Сюффрен. На его кораблях – экспедиционная армия с Иль-де-Франс.

- Наконец-то! И как велика эта армия?

- Три тысячи солдат и офицеров.

Хайдар не скрыл своего разочарования.

- Всего три тысячи? Ваш король обещал десять тысяч.

- Это лишь авангард, – поспешил добавить де Канапль. – Вскоре прибудет граф де Бюсси с главными силами…

Властелин Майсура двинул армию на юго-восток, ближе к морю. У Вандеваша он призвал в свой шатер Типу Султана.

- В борьбе с ангрезами мы оказываемся в одиночестве, сынок. Низам, как и в прошлую войну с Компанией, ушел в сторону. Предал общее дело. Хорошо хоть то, что он соблюдает пока нейтралитет. Маратхи явно готовятся к сговору с ангрезами…

Типу молча слушал.

- Остаются франки. На них надежда плоха. Они, как и ангрезы – коварны, не держат слова. Но раз прибыл их авангард, надо обеспечить его безопасную высадку в Порто-Ново. Может помешать полковник Брэйтуэйт, который хозяйничает в Танджавуре. Выбей его оттуда. Ступай!

Типу, подхватив саблю, живо поднялся с ковра.

- Воля твоя будет выполнена, хазрат!

Типу Султан вступил во владения раджи Танджавура с отрядом в двенадцать тысяч человек при двадцати пушках. Его сопровождал месье Лалли с четыремя сотнями солдат-франков. Марш шахзады был, как всегда, скрытен, стремителен.

Полковник Брэйтуэйт стоял лагерем в пальмовой роще близ деревни Аннагуди. Ему приказано было стеречь посевы риса, почти готовые к жатве. Силы у полковника были немалые: две с половиной тысячи опытных сипаев, рота европейских солдат, триста всадников во главе с лейтенантом Сампсоном, шесть пушек.

17 февраля 1782 года Брэйтуэйт был внезапно атакован со всех сторон.

Отразив первый натиск майсурцев, Брэйтуэйт сделал попытку уйти к Танджавуру. Ночью, оставив в лагере кавалерию и батальон сипаев, чтобы обмануть Типу Султана, он двинулся было на юго-восток. Но шахзада был начеку. Его пехота немедленно вклинилась между основными силами Брэйтуэйта с его арьергардом. И лишь ценой неимоверных усилий полковнику удалось пробиться обратно.

Брэйтуэйт тогда занял круговую оборону. Но губительный артиллерийский обстрел, налеты ракет вынудили его предпринять новую попытку вырваться из окружения. Ближайшей своей целью полковник наметил большой храм в Манаргуди, на расстоянии примерно мили. С боем он почти дошел до него. Но авангардный батальон не выдержал последней решительной атаки солдат месье Лалли, поддержанной соварами Типу Султана. Побросав свои пушки, весь батальон бегом устремился к храму, стены которого сулили спасение. В расстроенные ряды красных мундиров ворвались совары. Засвистели сабли.

Из двадцати офицеров Брэйтуэйта в живых осталось лишь восемь. Сам он был жестоко ранен в спину. Солдаты и сипаи дрались без сна и отдыха уже двадцать шесть часов. Помощи ждать было неоткуда.

18 февраля, в двенадцать часов дня, полковник выслал офицера с белым флагом. И бой был немедленно прекращен.

Из всего отряда спасся лишь лейтенант Сампсон со своими кавалеристами. Лихо ударив во фланг кушуну[38] Типу, он прорвал окружение и ускакал к Танджавуру.

Разгром Брэйтуэйта был отмечен в лагере главной армии Майсура пушечным салютом. Наконец-то, расквитались с ангрезами за Порто-Ново, Поллилур и Шолангхур! Типу Султан занял большую часть Танджавура. Ангрезам не получать более рис, фураж и тягло с его богатых равнин. Им нанесен на юге Карнатика страшный удар.

Победа – победой. Но Хайдар Али видел, что будущее не сулит ему ничего хорошего. Война в Карнатике затягивается. Нанести поражение Куту, или хотя бы «приколоть» его армию к Мадрасу так и не удалось. Осложнились дела на Западном побережье. Оттуда прибывали харкары с тревожными новостями. Наголову разбит Сардар Хан, начальник майсурских войск на Малабаре. Угодив с полутора тысячами сипаев в плен, Сардар Хан не перенес такого позора, наложил на себя руки. Ангрезами были заняты Маэ, Каликут. Пока держится гарнизон Мангалура.

Поздним вечером, закончив дела, Хайдар Али отпустил приближенных. Приутих военный лагерь. Как всегда, в шатер властелина Майсура явился Пурнайя со свитками в руках. Доложив о состоянии дел во вверенной ему тоша-ханэ, Пурнайя добавил:

- Казна твоя полна, хазрат. Можешь биться с ангрезами хоть до скончания века. Пока не опрокинешь их в море.

Хайдар Али сильно недомогал в последнее время. Мучительно ныла спина. Из-за этой язвы он почти перестал выезжать на охоту, все чаще передвигался не на слоне или верхом, а в паланкине.

- Нет, сынок. Опрокинуть ангрезов в море мне едва ли удастся. Судьба против меня.

Пурнайя удивился. Что такое с Хайдаром сахибом?

- Ты бьешься с ангрезами на равных, хазрат. Одерживаешь над ними победы. Бейли и Брэйтуэйт познали это на своих боках.

- Разгром многих Бейли и Брэйтуэйтов не истребит ангрезов, сынок. Я могу уничтожить их силы на суше. Но мне не осушить моря, из-за которого прибывают все новые и новые их отряды. Я первый устану в этой войне, в которой не обрету ничего.

- А франки? Они помогут тебе.

- Я им больше не верю. Их мир-бахр д’Орв, этот подлый трус и никчемный человек, лишил меня победы над Кутом. Король франков не держит слова. Вместо десяти тысяч, он прислал всего три тысячи солдат. А когда прибудет их главная армия знает, наверное, один Аллах.

Пурнайя с поклонами попятился к выходу.

Ах, проклятая болезнь! Когда накатывают боли, чего не скажешь? Властелин Майсура устыдился минутной слабости. Может, мир-бахр Сюффрен слеплен из иного теста, чем д’Орв. Если он вытеснит ангрезов из Океана, а войска короля франков укрепят армию Майсура, то, глядишь, и откроется дорога к победе.

Надо продолжать борьбу.

Глава 30

Шкура неубитого медведя

21 февраля 1782 года на рейд Порто-Ново прибыла французская эскадра: одиннадцать могучих линейных кораблей, пять фрегатов, брандер[39], плавучий госпиталь, транспорты с войсками.

Жители Порто-Ново, а среди них и шпионы из Мадраса, день-деньской толклись на берегу. Глазели на лес стройных мачт с убранными парусами, на реющие по ветру бело-голубые флаги короля Франции. Ярко раскрашенные фигурины под бушпритами, белые и желтые полосы вдоль бортов на уровне пушечных люков, сверкающая в лучах солнца позолоченная лепнина на корме, придавали кораблям нарядный воинственный вид.

До зевак на берегу доносились резкие, отрывистые команды офицеров, натужные моряцкие песни, дробный перестук топоров, скрежет железа. Эскадра спешно приводила себя в порядок после морского сражения у Сардас.

На «Лё Эро», 74-пушечном флагмане эскадры, проводил инспекцию адмирал Пьер-Андрэ де Сюффрен, энергичный толстяк с властным лицом и зорким всевидящим взором из-под припухлых век. Его сопровождали начальник штаба месье Муассак, блестящая свита офицеров.

Дьявол её побери, эту военную форму – треуголки, тесные и неудобные мундиры, лосины! В них задохнуться недолго. Адмирал, как всегда, был в распахнутой на груди холщовой рубахе с закатанными по локоть рукавами, в затасканной фетровой шляпе. Офицеры-дворяне сурово осуждали между собой плебейские повадки Сюффрена. Но его шляпа! На флоте о ней ходили легенды. Матросы-ветераны «Лё Эро», бия себя в грудь, клялись новичкам, что адмирал в ней заговорен от ядер и пуль, хоть и лезет в самые горячие и опасные места.

Сюффрен шел перед строем канониров на артиллерийской палубе. Раздавая отеческие оплеухи и тычки, хвалил их за усердие в недавнем бою.

- Вы славно бились с островитянами, дети мои! Как и подобает галлам. Я расскажу о вас самому королю!

Моряки любили своего адмирала. Жизнь на флоте – сущая каторга. А во время сражений, когда эскадры сближаются на «пистолетный выстрел», бортовые залпы с вражеских кораблей сметают моряков, работающих на верхней палубе и на мачтах. Тяжело раненых тащат к основанию грот-мачты, где орудуют санитары с пилами. Убитых бесцеремонно выкидывают за борт, чтоб не мешали. Канониры в тесных пушечных отсеках глохнут от выстрелов. Душит, стискивает глотку пороховой дым. А выйти наружу хоть на миг, свежего воздуха глотнуть нельзя. Пристрелит, запорет штыком бдительный часовой на палубе. Один адмирал – защитник от бессердечных капитанов, ретивых дворянчиков-лейтенантов с глазами дохлых судаков. Он не побрезгует заглянуть в вонючие кубрики и артельные котлы – узнать, как живет, что жрёт вечно голодный и забитый корабельный люд.

- Знаю. Все знаю, дети мои. Тяжко! – говорил адмирал. – Но надо держаться. На то мы и моряки…

Эскадра покинула Порт-Луи – столицу Иль-де-Франс, почти три месяца назад. Возглавлял её все тот же д’Орв. Целью был Коромандель. Но нерешительный д’Орв почему-то замешкался у Цейлона.

Сюффрену повезло. На своем «Лё Эро» он с боем взял новый, только что со стапелей фрегат Его величества короля Англии, который на всех парусах спешил с острова Святой Елены на подмогу Хьюзу. Захваченный корабль, обитый листовой медью, был хорошим ходоком. Он был включен во французскую эскадру. Его экипаж рассован по трюмам французских кораблей. Ценный приз!

У капитана захваченного корабля удалось выведать, что следом идут еще шесть кораблей. На борту у них восемьсот английских солдат, пушки.

Страх перед неизбежной встречей с английской эскадрой сгубил д’Орва. 9 февраля, после короткой но тяжелой болезни он умер. И 52-летний Сюффрен, второй по старшинству офицер, вступил в командование эскадрой. Сам прочитал над покойным «Патер» - Отче наш.

Может это и не совсем по-христиански, но Сюффрен облегченно вздохнул в душе, глядя на то, как за кормой «Лё Эро» уходит в зыбкую глубину морских вод зашитое в парусину тело д’Орва. Наконец-то он единоначальник на эскадре! В его полном распоряжении семнадцать боевых кораблей и восемь тысяч моряков, восемьсот пятьдесят восемь орудийных стволов на борту. Теперь он покажет англичанам, кто хозяин в Индийском океане. Рассчитается с ними за долгие годы, проведенные в лондонской морской тюрьме для военнопленных. И слава – эта эфемерная субстанция, которая кружит голову, ради которой и жизни не жаль…

А теперь на Мадрас! Именно там должен быть адмирал Хьюз. Проходя мимо Пондишери, Сюффрен отправил к Хайдару Али де Канапля – сообщить о своем прибытии.

Интуиция не подвела Сюффрена. Он нос к носу столкнулся с Хьюзом именно у Мадраса. Английская эскадра стояла на здешнем рейде под защитой береговых батарей. Сюффрен жаждал боя. Однако начинать его при столь невыгодных условиях посчитал рискованным делом. Отойдя от берега, он маневрировал, выжидал. Когда же наконец Хьюз покинул спасительный рейд, навалился на него всей эскадрой. И с наступлением темноты основательно поколоченный Хьюз удрал. Увел на юг свои потрепанные корабли.

Французская эскадра пострадала гораздо меньше. За исключением флагмана «Лё Эро»…

Обход корабля был закончен. Сюффрен поспешил в адмиральский салон на корме. Там уже был накрыт стол. Пригласив начальника штаба разделить с ним трапезу, Сюффрен взялся за суп, салаты, запеченную в тесте румяную хрустящую курицу. Не грех и поесть после трудов праведных. Едок он был отменный.

Адмирал не стеснялся в выражениях.

- Эти чертовы капитаны! Уверяют, что не поняли сигналов, которые я давал эскадре во время сражения у Сардас. Откровенно саботируют мои приказы. Половина эскадры так и не поддержала меня, не приняла участия в схватке. Иначе не пострадал бы так мой добрый, старый «Лё Эро». Подлые завистники!

- Хорошо бы только зависть, месье, – заметил Муассак. – Но немало и злословия за вашей спиной. Старшие офицеры не брезгуют распускать сплетни и слухи на ваш счет.

У адмирала запунцовели лоб и щеки. Он грохнул тяжелым пухлым кулаком по столу. Подпрыгнула на скатерти, задребезжала посуда.

- Кретины! Привыкли бездельничать на Иль-де-Франс, таскаться за тамошними красотками. Из-за них я упустил реальнейшую возможность уничтожить эскадру Хьюза.

Явился вестовой с докладом, что у борта шлюпка с месье Лалли, начальником европейских сил в армии Майсура. И адмирал живо поднялся из-за стола. Несмотря на тучность, подвижен он был на диво.

- Ага! Как раз ко времени.

Встретив у трапа месье Лалли, посланца владыки Майсура, Сюффрен усадил его за стол, предложил бокал вина, сладостей.

- Большой ремонт, адмирал?

- Ремонт на кораблях идет непрерывно. Что поделаешь – печальная необходимость, – объяснил Сюффрен. – Но после каждого сражения экипажам работы вдесятеро больше…

Адмирал сел на своего конька. Стал рассказывать, что все крайне усложняется, когда нет ни складов, ни арсеналов. Не удалось запастись на Иль-де-Франс хорошим лесом. А канаты? Их вечно не хватает. Разживешься десятком канатных бухт, так, уже считай, что тебе крупно повезло.

- Лес и канаты вам охотно поставит Хайдар Али, – заметил Лалли. – Этого добра много на Малабаре.

- Был бы ему крайне благодарен. Тем более, что у меня нет надежной базы. Все порты на Короманделе в руках англичан. Якоря негде бросить. Не хватает денег, провианта. А эти чертовы пленные? Они объедают моих людей.

Лалли вытер губы салфеткой.

- Вам, адмирал, с вашей-то энергией явиться бы сюда годом раньше. Вместо д’Орва. Какие были упущены возможности! Мадрас был бы в наших руках. Да и у Хайдара Али дела шли как нельзя лучше. Он был на вершине славы и удачи.

- А что сейчас?

- Он никак не может справиться с Кутом. В Бенгальском заливе хозяйничает Хьюз.

- Весьма храбрый и компетентный моряк, – признал Сюффрен. – Но и я не собираюсь совершать дурацкие морские прогулки с Иль-де-Франс сюда на Коромандель, и обратно, что обожали мои предшественники. Я прибыл сюда воевать! Где находится Хайдар Али?

- У Вандеваша, адмирал.

Месье Лалли сообщил, что властелин Майсура сейчас в затруднительном положении. На Малабаре активизировались англичане. Его владения там в опасности. И на Короманделе его до сих пор удерживала лишь надежда на скорое прибытие крупных сил из Франции.

- Видели бы вы, адмирал, как реагировал Хайдар Али на бегство д’Орва. Три тысячи солдат на ваших кораблях вместо обещанных десяти – для него новое, глубочайшее разочарование.

Сюффрен шумно вздохнул, развел руками.

- Корабли с королевскими войсками уже покинули Брест. А мы до их прибытия забрали с Иль-де-Франс почти всех солдат, которые там имелись. Совсем оголять эту важную базу на перекрестке морских путей никак нельзя. Иначе получится что-то вроде поста без часового. К сожалению, генерал Дюшмен, начальник экспедиционного отряда, как говорится, не тот человек. Этот тип начисто лишен инициативы, боится всего на свете. Уговаривал его с ходу взять Негапатам, который англичане отняли у голландцев. Это бы сразу подняло наш престиж среди владык Индии. Но, куда там!

- Словом, второй д’Орв?

- Похоже. Не знаю, как он поладит с Хайдаром Али.

- С ним надо ладить, адмирал! Без его поддержки все наши усилия закрепиться в Индии заранее обречены на неудачу.

Адмиральский бот доставил месье Лалли на набитый солдатами транспорт, где находился генерал Дюшмен. Генерал, слабый телом и духом пожилой человек, не преминул пожаловаться на Сюффрена.

- У меня три тысячи французов, кафров[40] и индийских сипаев, месье. А адмирал превратил транспорты с войсками нечто вроде в приманку для Хьюза – чтоб выманить его с мадрасского рейда, из-под защиты береговых батарей. Напал на Хьюза, прогнал его. Я понимаю – тактика. Но нельзя же так! Все мы могли и в плен попасть. Сам в пекло лезет, и других за собой тянет.

Сюффрен был прав. «Не тот человек» генерал Дюшмен!

- Когда планируете высадку? – спросил Лалли. – Хайдар ждет вас, не дождется. Ему так нужна ваша помощь.

Дюшмен будто чего-то испугался.

- Отряд у меня совсем небольшой, месье! И у меня инструкции морского министра не рисковать им до прибытия главных сил. Долго ли уронить престиж королевских знамен? Далее, необходим формальный договор с майсурским потентатом об условиях общей борьбы с англичанами, о разделе территорий. Чтоб всё было четко и ясно.

- Территории нужно еще завоевать, генерал, – заметил Лалли. – Впрочем, Хайдар готов будет снабжать вас деньгами и провиантом, если вы немедленно включитесь в военные действия…

10 марта с кораблей потянулись к берегу черные масола, набитые военным людом. Заручившись обещанием Хайдара Али выделить в помощь его отряду шесть тысяч пехоты и несколько полков кавалерии, Дюшмен решился-таки на высадку.

Над морем неслась лихая солдатская песня, отголосок давних торговых войн королей Франции с соседями-конкурентами:

Ты скажи, скажи, блондинка,

Где твой муж, твой суверен?

Он в Голландии, бедняжка,

Угодил голландцам в плен.

Ах, как мила моя блондинка,

Как мягка её кровать.

Под бочком моей блондинки,

Ах, как сладко почивать!

Чтоб дьявол забрал эти корабли! Жизнь на них, да еще под тропиками – сущая пытка. На нижних палубах и в трюмах, куда загоняют солдат, голова пухнет от духоты и вони. Молодые французы – все в изрядно потрепанных голубых куртках, с ружьями в руках, прыгали в мелкую воду. С галдежом и смехом удирали от пенистых валов прибоя, которые с грохотом накатывались на песок.

Какой же это славный народ – солдаты короля Франции! И какие славные прозвища: Луженая глотка, Сучок, Былинка, Дубовая башка.

Высокий, кудлатый савоец Гастон, подтягивая мокрые до колен штанины, воскликнул:

- Виват королю! Мы в Индии, друзья. Нашей Индии.

Его тут же поправил сержант:

- Откуда нас не так давно вышибли под зад коленом англичане.

- Ты жалкий скептик, сержант! Нет, нет! Просто не верится, что под ногами твердая земля.

От сапог на ногах Гастона остались лишь голенища. Сделав несколько шагов по раскаленному песку, он вдруг подпрыгнул и живо вернулся обратно, поближе к воде.

- О, святой Джером! Не сковорода ли это, на которой сатана поджаривает грешников в аду?

От Порто-Ново французы двинулись к Куддалуру. Как и было договорено с Хайдаром Али. Не хватало тягла. Пушки приходилось волочить по горячему песку. Солдаты кляли свою судьбу. Скот они, или люди?

4 апреля без единого выстрела был взят Куддалур.

Сюффрен в это время был далеко. Полторы недели назад, уведомив Хайдара Али о своих планах, он дал команду сниматься с якорей. Эскадра в кильватерном строе легла курсом на юг, на перехват подкреплений Хьюзу.

А месье Лалли вспоминал слова адмирала, услышанные на прощальном рандеву:

- Покойный д’Орв основательно подпортил нам все дело. Его необъяснимое бегство с Короманделя граничило с государственной изменой. Не находка и Дюшмен. Труслив, упрям, неповоротлив. Пялит глаза в инструкции годовой дальности. Морской министр далеко отсюда, в Париже. Действовать надо по обстоятельствам. Требовать у Хайдара Али дележа территорий, которые пока в руках англичан! Это все равно, что делить шкуру неубитого медведя.

Глава 31

Пустые амбиции

В отсутствие Сюффрена множились недоразумения. Дюшмен настаивал на заключении договора, в котором бы были четко определены обязанности союзников. Хайдар Али требовал от франков немедленных действий.

Каждое утро к шатру, над которым реяло государственное знамя Майсура, прибывал месье Ченнивиль, родной брат Дюшмена. У входа, сложив руки на груди, его встречали три брахмана.

- Наваб Хайдар Али Бахадур предлагает вам стать на содержание казны Майсура, – говорил старший из брахманов. – Так же, как отряд Лалли сахиба.

Ченнивиль кривил губы.

- Мы не наемники! Объясните лучше, почему Хайдар Али прислал лишь лакх рупий? Для трех тысяч человек это совершенно недостаточно. Генерал выдаст соответствующую расписку, которую оплатит королевская казна.

Брахманам было известно, что из крепости чуть ли не каждый день выносят десятки умерших от болезней солдат.

- Но на ваших людей словно великий мор напал. Наш хозяин хочет знать, сколько там вас? Представьте списки офицеров. Укажите, сколько каждый из них получает.

- А это зачем? – едва сдерживался Ченнивиль. – Или ваш хозяин не поверит нам на слово?

- Не будет списков – не будет и денег.

Если бы только деньги! Дюшмен требовал, чтобы Хайдар Али поставил под его начало десять тысяч сипаев. А после победы Хайдар отдаст французской короне обширные земли на Восточном побережье: от реки Колерун на юге, до реки Палар на севере со всеми крепостями и дургами. Кроме того, восстановит для франков Пондишери, передаст им на Малабаре тракт земли, дающий доход в лакх рупий.

Выслушав доклад брахманов об очередных требованиях Ченнивиля, Хайдар Али негодовал:

- Попрошайки! Хуже дервишей у дверей мечети. Выстрела еще не сделали, а уже дай им земли.

Впрочем, он готов был отдать земли, которые ему не принадлежали и, вероятно, никогда не будут принадлежать.

Кого хочешь могло вывести из себя самоуправство франков. В самом деле, после высадки в Порто-Ново часть экспедиционного отряда вопреки договору двинулась не к Куддалуру, а на юг, к Чидамбараму. Огромный хиндуистский храм в Чидамбараме решено было превратить в склад и арсенал. Но когда командир франков отдал приказ поднять на шикхаре французский флаг, главный жрец запротестовал. На то необходимо разрешение хозяина, Хайдара Али! Взбешенный офицер вырвал шпагу и нанес жрецу несколько глубоких ран. Узнав об этом, Хайдар Али велел выбросить имущество франков с храмового двора. И им пришлось тащить пушки обратно к Порто-Ново.

Возникали все новые сложности. Мир в Европе мог в любой момент лишить Хайдара Али помощи франков в Индии. И он требовал, чтобы они обязались поддерживать Майсур даже если помирятся короли Франции и Инглистана. Изрядно уставший от бесплодных переговоров Ченнивиль разводил руками:

- Увы! Мы лишь покорные слуги королей…

Генерал Дюшмен добивался личной встречи с Хайдаром Али. И она должна была состояться, когда обе армии оказались вблизи друг друга у Тиндеванама. Но вдруг прибыл харкара с письмом. Хайдар Али извещал, что вблизи появился Кут со всей своей армией, и что генералу следовало бы как можно скорей вернуться в свой лагерь в Вандеваше. Дюшмен был напуган. Возвращение франков было столь поспешным и беспорядочным, будто они потерпели разгром на поле боя.

Солдаты проклинали генерала. Ни жратвы, ни денег! Разбегáлись кули. Некому было тащить пушки.

Властелин Майсура все-таки дал Дюшмену несколько аудиенций. И генерал испытал новые унижения. Хайдар жаловался, что ему слишком дорого обходится содержание французского отряда, его лазаретов, пропитание солдат.

- Я и не знал, что белые солдаты едят больше черных, – с явной насмешкой заявил он. – Интересно было бы поглядеть, как они владеют ружьем и штыком…

Хайдар Али предложил было Дюшмену стать свидетелем того, как майсурцы нападут на большой конвой англичан, идущий к Веллуру. 29 мая Дюшмен и двадцать его офицеров двинулись в путь. Но догнать майсурцев им так и не удалось. Генерал, проведя в седле почти сутки, вернулся в свой лагерь разбитый и больной. Его трепала лихорадка.

- Подлый мавр! Сколько еще он будет водить меня за нос?

Бездействие франков, бесконечные требования денег вызывали у Хайдара Али презрение. Они явно не желают воевать, помогать Майсуру. Нет ли у них каких-то своих планов? О каком-таком договоре можно вести речь?

Амбиции франков явно не соответствовали их реальным возможностям и силам.

Глава 32

Эскадре ставить паруса!

13 июня 1782 года Хайдар Али захватил врасплох Кута. Шестьсот отборных всадников во главе с Хайдаром, Типу и Лалли обрушились на мадрасцев, которые стояли лагерем в открытом поле. Атака была столь дерзкой и стремительной, что Кут не успел ничего предпринять. В какие-нибудь пять минут были изрублены две сотни солдат. Угнаны два 3-фунтовых орудия.

Издалека донесся сухой гром. Хайдар Али отметил свой успех пушечным салютом.

12 апреля Сюффрен дал бой Хьюзу у побережья Цейлона. А 6 июля, сильно потрепав его у Карикала, прибыл в Куддалур для ремонта поврежденных кораблей. И Хайдар Али, который последнее время не желал иметь никаких дел с Дюшменом, поспешил ему навстречу.

25 июля, в час тридцать, Сюффрен сошел на берег. Сошли с кораблей капитаны, действиями которых был доволен адмирал: Пёрве де Сальвер, де Пильер, де Сен-Феликс, де Кювервиль и де Бельё.

Моряков уже ждали паланкины. Сюффрен с кряхтением уместился в первом из них, к которому предусмотрительно были приставлены самые крепкие носильщики. И кортеж покинул город. Паланкины сопровождали толпы всадников на дивных лошадях, прибывший рано утром батальон пехоты, оркестр из длинных труб, хриплых и пронзительных.

По дороге Сюффрен навестил Дюшмена. Генерал, уже смертельно больной, всё никак не хотел выпускать из рук бразды командования экспедиционным отрядом.

На полпути – новый эскадрон кавалерии. И, наконец, перед адмиралом и его спутниками открылся вид на бесчисленные шатры майсурской армии.

Сюффрен сошел с паланкина. Двинулся меж рядами выстроенных майсурских воинов к громадному шатру из изумрудно зеленого шелка, поверх которого, слепя глаза, сверкал большой золотой шар, реяло зеленое знамя. Перед шатром его ждали Хайдар Али, Типу Султан, приближенные и полководцы.

Властелин Майсура обнял адмирала.

- Я преодолел сорок миль, чтобы встретиться с вами, мир-бахр сахиб. Рад видеть вас. Милости прошу!

Сюффрен был разодет словно на приеме в Версале. Ради такого случая им даже была оставлена на корабле любимая шляпа. Туго натянутый, тщательно разглаженный и напудренный парик со вплетенной в косицу лентой. Камзол из синего бархата с широкими золотыми галунами. Шитый красной нитью шелковый сюртук. Красные штаны и высокие чулки. Сплошное великолепие! Таким адмирала видели лишь морской министр маркиз де Кастри и сам Людовик Шестнадцатый!

В шатре повелителя Майсура Сюффрена ждали немалые испытания. Этикет, черт побери! Сидеть, скрестив ноги по-турецки на скользкой подушке! С его-то брюхом! Нет, это было просто невыносимо! Адмирал пыхтел, старался не съехать набок. С него градом катился пот.

- Прошу прощения, сиятельный наваб…

Хайдар Али заметил его замешательство. Велел привести еще подушек, затем кресло.

- Этикет не для таких людей, как вы, мир-бахр сахиб…

Вся первая встреча прошла в общих переговорах. Властелин Майсура оделил моряков ценными подарками. Самому Сюффрену преподнес бриллиантовое перо со своего тюрбана, красивые мусульманские одежды, золотую парчу, драгоценные камни и кольца. Даже слона! Сюффрен отказался от слона, и тогда ему тут же вручили его стоимость в золотых монетах.

За обедом адмирал рассказал по просьбе Хайдара Али о своих сражениях с Хьюзом.

- Мой девиз – уничтожать врага, – заметил Сюффрен. – В любое время. Где бы он ни находился.

Своих капитанов Сюффрен в тот же вечер отправил обратно на корабли, но сам остался ночевать. И всю ночь прислушивался сквозь дрему к шагам, негромкой перекличке почетной стражи у шатра.

На следующей встрече – разговор шел с глазу на глаз. Толмачом служил Пиврон де Морла, агент короля Франции при дворе властелина Майсура.

Хайдар Али выразил глубокое разочарование союзом с Францией.

- Я в отчаянии от бездействия Дюшмена сахиба, – жаловался он. – Из-за этого мне пришлось отозвать часть войск с Малабара, где высадились ангрезы. Назревает угроза на моих северных границах. Маратхи жаждут реванша. Держать этих диких людей можно лишь силой оружия…

Пиврон де Морла был отличным переводчиком.

- Может, у вас нет более желания воевать вместе с Майсуром против ангрезов? – продолжал Хайдар Али. – Тогда лучше положить ей конец, пойти на мир с Компанией. Все кругом говорят о скором прибытии крупных французских сил. Но говорят так давно! Может, они не прибудут никогда?

Адмирал вызывал у властелина Майсура чувство доверия, симпатии. Он открыто и честно делился с ним своими сомнениями и страхами. Задержка с прибытием подкреплений беспокоила и Сюффрена. Перед тем как покинуть эскадру он получил известие о том, что маркиз де Бюсси уже высадился с войсками на Иль-де-Франс. Но остальные морские конвои! Один из них под командой де Гишена рассеян штормом. Второй под командой де Пейнье прибыл к Мысу Доброй Надежды в таком состоянии, что не может продолжать свой путь.

Ничего не утаивая и не преувеличивая, Сюффрен изложил факты. Заверил, что как только де Бюсси получит новые подкрепления, он немедленно отправится к индийским берегам. На подходе к Цейлону большой конвой под командой де Суланжа – фрегат и два транспорта с войсками.

- Я пойду навстречу де Суланжу, – заявил адмирал. – Присоединю его корабли к эскадре и дам бой Хьюзу. Необходимо взять Тринкомали, который англичане отняли у голландцев. Мне необходима надежная база!

Был намечен возможный план совместных действий. Де Бюсси высадится с основными силами у Масулипатама. Этот край не разорен войной, и не будет проблем со снабжением войск провиантом. Взяв Масулипатам, де Бюсси двинется на юг, к Мадрасу. Хайдар Али ударит по ангрезам из Аркота. Отряд Дюшмена предпримет активные действия из Куддалура. Атакованный с севера, запада и юга, Мадрас падет в двадцать пять дней.

- И когда ждать прибытия де Бюсси? – спросил Хайдар Али.

- В конце ноября.

Сюффрен был полон энергии и энтузиазма. Его уверенность в успехе произвели на Хайдара Али огромное впечатление. Вот она, воля, которая поможет решить исход войны в Карнатике! Еще более расположило властелина Майсура к адмиралу решение последнего передать ему своих пленных – шестьдесят офицеров и четыреста солдат-ангрезов.

Сюффрен не покинул майсурский лагерь до тех пор, пока не заручился твердым обещанием Хайдара Али ждать прибытия де Бюсси. Армия Майсура не будет переброшена на Малабар. Хайдар останется на Восточном побережье, чтобы лично руководить кампанией против англичан. Это был большой дипломатический успех. Хайдар Али верил адмиралу, надеялся на него. Майсур и Франция вместе совершат великие дела!

Сюффрен сказал, прощаясь:

- Как жаль, что я не мог показать вам свою эскадру. Право, она стоит того.

Хайдар Али покачал головой.

- Но я видел человека, который командует ею с таким блеском. Буду ждать добрых вестей, мир-бахр сахиб. Аллах, да дарует вам победу!

30 июля Сюффрен поднялся на борт «Лё Эро». Его ждала неприятная новость: конвой Суланжа разгромлен Хьюзом. Адмирал схватился за голову.

- Столько несчастий! И все сразу…

Выправить положение могли лишь немедленные решительные действия. Дозорному фрегату удалось выследить Хьюза. Английский адмирал, покинув Негапатам, прибыл 23 июля в Мадрас. При этом он принял все меры, чтоб не попасться на глаза Сюффрену….

Ага! Путь на Цейлон свободен. Первого августа на фалах «Лё Эро» взлетел сигнал: «Эскадре ставить паруса!»

Глава 33

Один в поле не воин

Сардар Мудходжи Бхонсле, подкупленный Хейстингсом, отошел от борьбы с ангрезами. Более того, стал их сообщником. Так и не обрушились на Бенгалию неисчислимые орды всадников на гривастых лошадках с охряными флажками на пиках. Не пришли боевые слоны под серебряными хоудахами. Не загремел боевой клич «Хар хар махадео!» Ангрезы отделались испугом. О минувшей грозной опасности напоминал лишь глубокий ров, спешно вырытый вокруг Калькутты.

Следом за Бхонсле был выведен из игры сардар Махададжи Синдхия. У Синдхии была многочисленная армия. Французский генерал де Буань вымуштровал ему шестнадцать батальонов пехоты. Синдхия не щадя живота бился с афганцами у Панипата, с ангрезами у Варгаона. Но вот к Гвалиуру, его столице, форсированным маршем прибыл майор Попэм. Темной ночью Попэм с отрядом солдат-англичан вскарабкался по узкой тропинке на почти отвесную скалу, где горделиво высится Гвалиур. Внезапным штурмом, почти без потерь, взял одну из самых неприступных крепостей на Декане.

Синдхия был ошеломлен. И когда следующей же ночью Попэм атаковал его лагерь, Синдхия бежал, бросив все на разграбление ангрезам. До обязательств ли по Великому союзу было Синдхии, когда ангрезы проникли в самое сердце его владений? До похода ли на Бомбей? Синдхия, скрепя сердце, вступил в переговоры с полковником Мюиром, агентом Компании. Обещал содействовать установлению мира между маратхами и Компанией.

В Карнатике дела у ангрезов шли куда хуже. Генерал Кут был прижат к морю. Инициатива была вырвана из его рук. В казне Форта Сен-Джордж хоть шаром покати, а наваб Мохаммед Али как в лучшие времена безмятежно сорил деньгами. И лорд Макартней, члены Совета, раздосадованные таким мотовством, устранили наваба от контроля над финансами провинции.

В одиночку с Хайдаром Али Компании было не справиться. Поэтому ее тайные и явные агенты усердно вколачивали клинья между участниками Великого союза. В Пуну стали одно за другим прибывать послания из Мадраса, Калькутты. Сэр Эйр Кут, адмирал Эдвард Хьюз, лорд Макартней и сам Хейстингс предлагали маратхам мир.

Ситуация изменилась, и претерпела изменения политика Наны Фаднависа, всесильного регента при малолетнем радже. Два года назад Нана пошел на большие уступки Хайдару Али. Подтвердил санады на владение Междуречьем, выданные Рагунатхом Рао. Махнул рукой на долги Майсура по чаутху и сардешмукхи. Но ангрезы добивались мира. И, стало быть, можно потребовать у Хайдара то, что ему было уступлено ранее.

В Пуне побывал агент Компании мистер Уэтерстон. На встречах с Наной агент с жаром склонял регента на войну с Хайдаром Али. Сколько маратхам пришлось от него вытерпеть! Ну что в самом деле может связывать маратхов с этим узурпатором и авантюристом?

- Компания протягивает отважным маратхам руку мира и дружбы, – не говорил, а мурлыкал агент. – У нее честные помыслы и намерения.

Нана Фаднавис, в конце-концов, признал:

- Видят боги: Хайдар Наик – враг пешвы. Но начать против него сейчас военные действия никак нельзя. Это было бы верхом бесстыдства. Хайдар Али соблюдает все условия соглашения… не то, что некоторые.

Уэтерстон проглотил пилюлю. Сделал вид, будто не понял едкого намека. Кто в Индии не знает, что Компания бессовестно предала Хайдара Али в трудные для него времена. Можно ли верить честности её помыслов?

Увы! Нана не знал поговорки ангрезов: чем громче кричит гость о своей честности, тем тщательней надо считать ложки после его ухода.

- Да, Хайдар Наик наш заклятый враг, – еще раз повторил Нана. – И останется таковым до скончания века.

Что же делать? Поразмыслив, Нана предложил путь, который бы устроил и маратхов, и ангрезов. Надо срочно выработать условия всеобщего мира, в который был бы втянут и Хайдар. Как только пешва будет свободен от прежних обязательств, маратхи тотчас начнут с ангрезами войну против него.

Агенты Компании трудились не зря. 17 мая 1782 года Синдхия подписал Салбайский мирный договор, открытый для всех заинтересованных сторон, в котором сам он выступал посредником и гарантом мира между маратхами и Компанией. За такую услугу ангрезы возвращали Синдхии его столицу Гвалиур, ранее отнятые у него земли, признавали его независимым от Пуны правителем. Хейстингс тайно обещал Синдхии не вмешиваться в его амбициозные планы захвата Дели.

Ангрезы пошли на отказ от всех завоеваний в Махараштре, лишь бы перетянуть маратхов на свою сторону. Их верный союзник Рагунатх Рао был брошен на произвол судьбы. Он был им более не нужен. Надежде Рагунатха удержать за собой престол Махараштры пришел конец.

Хайдар Али узнал об условиях Салбайского договора от своих вакилей в Пуне. Вакилям – Нуруддину Мохаммед Хану и Пандиту Нарасинге Рао пришлось уплатить за это немалые деньги.

Нана Фаднавис вёл двойную игру. На встречах с Нуруддином твердил, что, мол, готов принять посредничество Синдхии. Предлагал Хайдару присоединиться к договору. А нет, так, маратхи вместе с ангрезами заставят его пойти на мир. Но тут же добавлял, что если вернет Хайдар маратхам Междуречье, откажется от претензий к палаяккарам к югу от Тунгабхадры, то война будет продолжена. Договор тогда можно будет порвать и выбросить.

Ангрезы отчаянно спешили. 6 июля Салбайский мирный договор был ратифицирован в Калькутте. Но Нана не торопился скрепить договор печатью пешвы. Надо еще поглядеть, как пойдут дела у Хайдара после прибытия франков.

Со своей стороны Хайдар Али, занятый войной в Карнатике, всячески старался затянуть переговоры с Наной. По условиям Салбайского мира маратхи и ангрезы собирались общипать его как курицу, судьба которой попасть в плов.

К маратхам и ангрезам почти наверняка примкнет и низам. У низама тоже есть свои претензии к Майсуру. Хайдар Али дважды направлял в Хайдарабад вакилей с дружественными посланиями и ценными подарками. Но низам отмалчивался. Планы его и намерения были неясны.

«Увы! Распался Великий союз, – говорит летописец. – Развалился, как перекаленный в огнище глиняный горшок». Но чему тут было удивляться? Хайдар Али, маратхи и низам преследовали каждый свои цели. Истинные дружба и сотрудничество между давними соперниками за первенство на Декане и в Южной Индии были невозможны. И этим в полной мере воспользовались ангрезы.

Хайдару Али было отчего тревожиться. Дюшмен с его отрядом будто в гости пришел – стоит в стороне. Как бы не пришлось скрестить мечи еще и с маратхами и низамом!

Один, как известно, в поле не воин.

Глава 34

Пучина болезней и страданий

Кровопролитные сражения полыхали по всему Карнатику. Майсурцы бились с ангрезами у побережья, на равнинах, у подножья Восточных Гат. Измученное войной население бежало, куда глаза глядят.

Хайдар Али уже который месяц осаждал мощную крепость Веллур. Веллур доминировал над устьем горного прохода, которым из Майсура спускались в Карнатик тысячные караваны вьючных быков с рисом и раги. Караванщиков сопровождали сильные отряды пехоты.

К Веллуру не раз пробивался генерал Кут, поддержать осажденный гарнизон провиантом и деньгами.

С Малабара приходили вести одна тревожней другой. Вслед за Сардар Ханом был разбит Махдум Сахиб. Махдум погиб. Крайне обеспокоенный Хайдар Али решил послать на Малабар Типу Султана. И в ноябре 1782 года Типу с двенадцатью батальонами пехоты двинулся через весь Декан на запад. Шахзаду сопровождал месье Лалли с его отрядом европейских солдат.

А французский экспедиционный корпус все бездействовал. В гневе Хайдар Али бросил однажды Пиврону де Морла:

- Зачем только я связался с вами. Не вы, так я бы давно помирился с ангрезами.

Помирился! Ангрезы в самом деле предлагали мир. Но разве забудешь о предательстве, совершенном слугами Компании пятнадцать лет назад. Стоило Хайдару Али вспомнить об этом, как кровь закипала в жилах. Он обошелся с ангрезами вполне благородно, а они отплатили черной неблагодарностью.

13 сентября умер генерал Дюшмен. Но и граф д’Оффлиз, новый командир экспедиционного корпуса, не смел нарушить инструкций всемогущего морского министра и губернатора Иль-де-Франс. А инструкции предписывали не предпринимать ничего до прибытия главнокомандующего де Бюсси.

8 октября сдал командование Кут. Утомительные марши и контрмарши, погоня за неуловимым противником, бесконечные препирательства с лордом Макартнеем вконец измотали генерала. Он уехал в Калькутту, где вскоре и умер. Его преемник Стюарт, хоть и отличился в сражениях при Порто-Ново и Поллилуре, был плохим стратегом.

Сюффрен лихим штурмом занял Тринкомали. И когда Хьюз явился туда, над крепостью уже реял флаг Бурбонов. В четвертой по счету ожесточенной схватке у берегов Цейлона французы и англичане понесли немалые потери. Сюффрен и Хьюз никогда не встречались без того, чтобы не нанести друг другу максимальный урон.

По возвращении в Куддалур Сюффрена ждали горячие поздравления Хайдара Али. Хайдар выражал желание вновь встретиться с адмиралом. Но Сюффрен спешил.

- Вынужден идти на Суматру, – сказал он Пиврону де Морла. – После Тринкомали кораблям требуется серьезный ремонт. Здесь это сделать невозможно.

Адмирал просил Пиврона де Морла передать Хайдару, чтоб тот ждал де Бюсси. Прибудет де Бюсси, вот тогда-то и начнутся настоящие дела. Наступим англичанам на хвост!

Слова Сюффрена, победителя ангрезов при Тринкомали, значили много для властелина Майсура. Он остался в Карнатике ждать прибытия главных сил Франции.

Судьба каждого человека скрыта в скрижалях, начертанных самим Аллахом. Человек предполагает, а Аллах располагает. И никому не дано заглянуть в те скрижали ранее срока.

Болезнь, жестокая болезнь! Она семь лет проклятием висела над властелином Майсура, и вдруг обострилась с необычайной силой. Будто тайный убийца, вонзив кинжал в спину, поворачивает его в кровавой ране. Как тут не вспомнить астролога Раманадхама, который насулил Хайдару язв и болячек за свое сиденье в тюрьме!

На дарбарах приближенные и полководцы видели: неладно с хазратом. Почти не ест ничего. Исхудал. Дела ведёт не так споро, как бывало. И они советовали наперебой:

- Отдохнул бы, Хайдар сахиб.

- Вызови с Малабара Типу. Шахзада молод, полон сил. Ему во всем сопутствует удача…

В большой зеленый шатер зачастили лекари. Бережно ощупывали язву табибы – ученые люди с подбритыми под Пророка усами и бородами, в барашковых шапках и узких ачканах. Говорили, что, мол, это раджпхора – карбункул. А лучшее средство против раджпхоры – это прикладывать к больному месту свежую овечью печень. Она болезнь вытягивает. Вайдии, хиндуистские целители, прописывали лекарства, которые рассеивают нездоровые испарения тела, очищают кровь. Но ни те, ни другие не ручались за исход лечения.

Был созван консилиум докторов-франков. В шатер властелина Майсура явились монсеньоры Фортюнó и Кастро, доктора на службе Майсура. Д’Оффлизом были присланы главный врач экспедиционного корпуса месье Ришар, главный хирург месье Ноёль.

Хайдар Али, понурясь, сидел без рубахи в кресле. Врачи долго рассматривали язву. Разговор вели на латыни.

- Я наблюдаю за больным не один год, – говорил месье Фортюно. – В последние недели язва сильно увеличилась в размерах. Табибы говорят, что это карбункул, или по-ихнему раджпхора.

Хирурги Ноёль и Кастро, с лорнетами в руках, еще раз тщательно осмотрели шею и спину Хайдара.

- Нет, коллега, – сказал многоопытный Ноёль. – Это рак. Причем в крайне запущенном виде. Только немедленная операция может спасти больного…

Хайдар Али поднял голову.

- Ну, что скажете?

Доктора медлили с ответом. Жестоко было бы выложить больному всю правду!

- Я хочу знать всё, как есть. Говори ты, Фортюно.

- Это сартан, хазрат. Рак.

По словам летописца, солнце могущества властелина Майсура, достигнув наибольших высот, стало клониться к горизонту. Светлая звезда его монаршей власти скатилась с зенита величия и славы в пучину болезни и страданий.

Хайдар Али решил, что дни его сочтены. Сартан – что кровожадный зверь. От него не убежать, не спастись. По лицам франков видно, что надежды на излечение нет. Говорят, необходима операция. Но поможет ли она?

Астрологам было велено определить по звездам наиболее благоприятный день для операции…

Переделаны были все дела. Утих огромный лагерь вокруг шатра. Хайдар Али отпустил приближенных, полководцев, мунши. Те с поклонами попятились к выходу.

Явился Пурнайя с отчетом о приходах и расходах казны. Хайдар Али, преодолевая боли, от которых темнело в глазах, выслушал его. Похвалил:

- У тебя все в порядке, Пурнайя. А вот у меня… Война не удалась. Тщетны были все мои усилия. Напрасны потери.

- Зачем же так, хазрат? – почтительно возразил главный казначей. – Дела идут совсем неплохо. Ангрезы от берега отойти боятся. Прячутся под защиту своих кораблей. Раны, которые ты нанес им, куда глубже и больней тех, которые им удалось нанести тебе.

- Нет, сынок. У меня будто рука попала под камень. Я надеялся, что Майсур, маратхи и низам вместе поведут решительную борьбу с ангрезами, что ангрезы будут опрокинуты в море. Но я строил свои планы на песке. Не иначе, как сам Аллах повелел маратхам и низаму пасть на колени перед королем ангрезов. Забыв о долге и чести, они предали наше общее дело.

Главный казначей молча слушал.

- Ни один здравомыслящий человек не поверит маратхам, да и сами они не ожидают, что кто-нибудь поверит им. А я поверил… и наказан. Я уж не говорю о низаме. От этого предателя из предателей всегда было больше вреда, чем пользы. А франки? Легкомысленный народ! Ни твердости характера, ни уважения к своим обязательствам. На них тоже ни в чем нельзя положиться. Второй год меня тешат обещаниями о скором прибытии большой армии. А её все нет. Я трачу здесь впустую драгоценное время, которое мог бы с пользой употребить для других дел. Денег д’Оффлизу больше не выдавай. Хватит и тех пяти лакхов, что получили эти дармоеды.

- Слушаюсь, хазрат.

- А будь бы все франки такие, как Сюффрен, дела бы пошли куда лучше.

Чуть утихла боль в спине. Легче стало дышать.

- Когда, наконец, явится Бюсси, меня уже не будет на Короманделе. Надо идти на север, готовиться к отражению маратхов. Франки тогда обвинят меня в нарушении договоренностей.

- Без них не обойтись, хазрат.

- Да, франки нужны. Для борьбы с ангрезами, как опора для армии Майсура. Но у них есть свои тайные планы. Они хотят вновь стать решающей силой в Индии. Это опасно. Никогда не решусь впустить их в Майсур в больших количествах. Не затем я хотел выгнать ангрезов, чтобы впустить франков. Нет, нет!

Шея и спина у Хайдара Али вновь начали наливаться болью, тяжелой, как свинец. Она будто напоминала о приговоре докторов.

- Говорю вот – пойду на север. А жить мне, как видно, осталось совсем немного…

Главный казначей знал о болезни Хайдара Али. Знал… и беспокоился о своей собственной судьбе. Как сложится она, умри Хайдар? Пурнайя открыл было рот, чтобы утешить властелина Майсура, но тот остановил его:

- Помолчи лучше, сынок. К чему пустые слова.

Так и не создан Великий Майсур. Не удалось разбить ангрезов. Ангрезы непобедимы на море, а моря не осушишь. Не напрасно ли были пролиты реки крови?

- Одна мысль гложет меня, – сказал Хайдар Али. – Простятся ли мне мои грехи? Будет ли жить в народе память обо мне?

Пурнайя отвечал вполне искренне:

- О том не тревожься, хазрат. Деньги, которые остаются после нас, спешат поделить между собой родня и друзья. Не то доброе имя, добрые дела. Ради Майсура, всей Индии ты дважды вступал в смертную схватку с ангрезами. Расстелил ковер уныния в их домах. И еще, ты оставишь после себя Типу, который продолжит твое благородное дело. Имя твое навечно сохранится в памяти матери Индии. Она будет вечно помнить о тебе, хазрат…

И верно. Индия не забудет…

К началу Части IV

[1] Радж-якшма – туберкулез желудка.

[2] Дудду – медная монетка.

[3] Саки – человек, предлагающий покурить кальян за определенную плату.

[4] Сэр (мера веса) – примерно два фунта.

[5] Питха – лакомство из мякоти кокосового ореха, дыни и сахара.

[6] Зарда – сладкий рис с пряностями, окрашенный шафраном.

[7] Кази – мусульманский мировой судья.

[9] Сунниты и шииты – члены двух основных сект в исламе.

[10] Калиф – титул верховного правителя, объединяющего в своих руках светскую и духовную власть в мусульманских странах Востока.

[11] Хуры – черноглазые нимфы, обитательницы рая.

[12] Мехман-ханэ – гостиница, постоялый двор.

[13] Тола (мера веса) – около 11 грамм.

[14] Шамс-уль-шуара – царь поэтов.

[15] Бидар – бывшая столица Бахманидского султаната (1429 – 1525 г.г.).

[16] Сенапати – генерал, полководец.

[18] Ратва – красный камешек, амулет от дурного глаза.

[19] Бхут – добрый или злой дух.

[20] Пхукни – бамбуковая трубка для вздувания огня в очаге.

[21] Замзам – священный колодец в Мекке.

[22] Чандранагар – (букв) Лунный город.

[23] Аврора – богиня утренней зари.

[24] В битве при Буксаре (1764г.) англичане наголову разбили объединенные войска бенгальского наваба Мир Касыма и его союзников – наваба Аудха и принца Али Гаухара, будущего императора Шаха Аляма Второго. После этой битвы английская Ост-Индская компания утвердилась в Бенгалии.

[25] Саэды – потомки пророка Мохаммеда. К ним необоснованно причисляет себя великое множество мусульман.

[26] Кавваль – певец-исполнитель духовных гимнов.

[27] Урс – праздник в честь святого, почитаемого в данном месте. Пир-Бабá – покровитель хайдарабадцев.

[28] Мохаммед Кули Кутб Шах – правитель Голконды (1580 – 1611 г.г.). Талантливый поэт, он оставил после себя «Куллият» - сборник чудесных стихов на персидском и на дакхни.

[30] Ризван (миф.) – начальник стражи у врат рая.

[31] Макка-Масджид – соборная мечеть. Была заложена Тана-Шахом, последним правителем из династии Кутб-Шахов. Достраивал ее Аурангзеб, разоривший Голконду.

[32] Сикхи – члены секты в хиндуизме, получившей распространение в Пенджабе.

[33] Назир Акбарабади (1740 – 1830) – народный поэт Индии.

[34] Субадарство – наместничество. Низам формально считался наместником Великого Могола на Декане и в Южной Индии.

[39] Брандер – судно, нагруженное горючими и взрывчатыми веществами, которое пускали по ветру или течению для поджога кораблей неприятеля.

[40] Кафры (от арабск. неверные) – наименование, данное в 18 веке бурами народам банту в Южной Африке.